Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини - [8]

Через несколько минут Парини увидел, что у двери кабинета Муссолини зажглась красная лампочка, предупреждавшая, чтобы ему не мешали. Оставшись один, Муссолини стал обдумывать свои планы. Он решил принять меры, чтобы усилить вероятность получения обговоренной телеграммы. Когорты фашистов, хотя и плохо вооруженные, являлись мощным фактором оказания действенного влияния на правительство: фашизм обязательно придет к власти в ауре силы и геройства. А его редакционная статья в завтрашней газете, переданная телеграфом в Неаполь, будет, несомненно, перехвачена в Риме и даст королю дополнительную пищу для размышлений.

И он с неистовостью начал размашистым почерком писать на всем, что попадалось под руку, — на обратной стороне конвертов, писем и даже оберточной бумаге: «Победа распространилась по всей стране при почти единодушной поддержке народа, и значение ее не должно быть принижено какими-либо уступками. Мобилизация сил и средств не преследовала своей целью достижение компромисса с Саландрой… Фашизму нужна власть».

В соседней комнате заместитель главного редактора Луиджи Фредди сидел в напряженном ожидании: ночная и в основном обременительная работа только начиналась. Он был единственным человеком в редакции, который мог расшифровывать писанину Муссолини и компоновать текст так, чтобы его можно было прочитать.

В 4 часа утра Муссолини вызвал его к себе и выглядел при этом вполне довольным. В то время когда публика будет читать эти слова, фашисты продемонстрируют деловую сторону достигнутого ими успеха.

В двухстах километрах южнее Милана, в Генуе, небо было покрыто свинцовыми облаками. От резких порывов восточного ветра на водной глади гавани появились белые барашки волн. На площади Корветто журналист Коррадо Марчи с опаской посматривал на небо в надежде, что дождь еще не начнется. Ему предстояло привлечь к себе внимание трехсот фабричных рабочих, собравшихся у своеобразной трибуны, где он стоял.

В это воскресное утро 29 октября Марчи, член националистической партии — синерубашечников, руководство которой должно было до одиннадцати часов принять решение об объединении с фашистами, имел поручение выступать перед толпой до 10 часов 45 минут, когда все вопросы будут уже обсуждены. Во дворце Монторзоли, построенном в шестнадцатом веке и находившемся напротив, ныне размещалась префектура города. Там все было тихо, но из окон нижнего этажа десятки глаз наблюдали за каждым движением собравшихся.

Ничего подозрительного видно не было, даже лидер местных фашистов Жерардо Бонелли, кивнувший Марчи, был одет, как и все остальные, в гражданскую одежду.

Когда Марчи начал говорить, стали падать первые капли дождя. Подняв воротник своего пиджака, он решительно продолжил свое выступление:

— Товарищи по вере, всегда готовые выступить на защиту короля и страны, великий час восстания народа наступил…

Дождь усилился, капли его падали прямо ему на голову с веток магнолии, под которой он стоял. Марчи продолжал стараться изо всех сил, но слушающие аплодировали вяло.

Площадь была похожей на гигантское колесо, от которого радиально отходило семь улиц, подобно его спицам. Но вот поверх голов толпы он увидел, как на каждой из них показалось по автобусу, которые, въехав на площадь, остановились, перекрыв все подходы к ней. Водители их, выключив двигатели, вышли из кабин. Для генуэзских фашистов час «икс» пробил уже шесть минут назад.

Прикрытые автобусом от глаз посторонних, восемь человек спокойно прошли сквозь вращающиеся двери небольшого кинотеатра «Сивори», примыкавшего сзади к зданию префектуры. Их возглавлял двадцатидвухлетний студент юридического факультета Джузеппе Гонелла. Миновав зрительный зал, они направились к боковой двери, которая вела в префектуру. За ней Гонелла услышал голоса морской стражи, охранявшей префектуру. Тем не менее он стал открывать отверткой дверной замок, прислушиваясь к ожидаемому сигналу.

И вот с площади послышались громкие крики. Триста человек, собравшихся там, оказались фашистами. Повернувшись спинами к оратору, они устремились на штурм тяжелых деревянных дверей префектуры. Гонелла услышал, как вдали раздался треск ломаемых дверей, вскрыл дверь, у которой остановилась его группа, и бросился вперед, обходя охрану префектуры с тыла.

Когда охранник попытался остановить его, выставив винтовку со штыком, Гонелла ухватил его по-медвежьи. Почти моментально на мраморной лестнице образовался клубок из восьми борющихся пар. В этот момент через входные двери во главе своего отряда ворвался Бонелли с пистолетом в руке.

Не теряя ни минуты, Бонелли помчался по лестнице к кабинету префекта. Направив на него пистолет, приказал:

— Звоните в Рим — в министерство внутренних дел. Префект позвонил, и Бонелли взял трубку.

— Все ли в порядке? — услышал он голос помощника министра.

Для Бонелли это был звездный час, когда он, широко ухмыляясь, произнес:

— Лучше быть не может. Говорит начальник местных вооруженных сил фашистов — мы только что заняли префектуру Генуи.

— Арнальдо, — обратился Бенито Муссолини к своему брату, — возьми себя в руки. Нам надо быть готовыми к выпуску специального номера газеты.