Дубровицы - [5]

В Преображенском далеко не всем пришелся по душе родственник фаворита Софьи. Да и он сам отнюдь не был расположен к худородным родственникам царицы Натальи Кирилловны – к Нарышкиным. Голицын сделал ставку на молодого Петра, сопровождал его повсюду, возил развлекаться и охотно участвовал в «потешных играх». Этим усердием Борис Алексеевич завоевал доверие и привязанность царицы- матери, которая стала почитать его пестуном, или «дядькой», сына.

По уму в «Преображенской партии», пожалуй, не было равных Голицыну. Сподвижник и ровесник Петра Б. И. Куракин, которого трудно заподозрить в предвзятости к «преображенцам» (он был женат на Ксении Лопухиной, сестре первой жены Петра I), нелестно характеризовал окружение Натальи Кирилловны. Ее брата Льва Нарышкина он называл «человеком гораздо посредняго ума», Тихона Стрешнева – «лукавым и злого нраву, а ума гораздо средняго», а о Борисе Голицыне отзывался хотя и неодобрительно, но весьма высоко: «Был человек ума великаго, а в особливости остроты, но к делам неприлежной, понеже любил забавы, а особливо склонен .был к питию».

Из всего окружения Петра Б. А. Голицын сначала был единственным человеком, кто знался с иностранцами, любил бывать в их обществе. Именно он и показал молодому царю дорогу в Немецкую слободу, познакомил с ним Франца Лефорта, ставшего вскоре близким другом Петра. «И по той своей склонности к иноземцам оных привел в откровенность ко двору, и царское величество склонил к ним в милость»,- отзывался о дядьке Петра Куракин.

Б. А. Голицын сыграл важную роль в борьбе Петра со старшей сестрой. Ход событий, предшествовавший отстранению Софьи и ее приближенного В. В. Голицына от власти, хорошо известен. Русские историки прямо называли Бориса Алексеевича «главною и единственною пружиною в этих переменах».

27 января 1689 года Петр I, которому к тому времени не минуло еще и семнадцати лет, обвенчался с Евдокией Лопухиной. По понятиям того времени это означало, что молодой царь вступил в совершеннолетие. В Кремле боялись Петра, а в Преображенском опасались стрельцов царевны Софьи. Оставаясь в тени, Б. А. Голицын подогревал ссору между братом и сестрой: стращал Петра заговором, а Софье подсылал подметные письма с угрозами.

В августе 1689 года Петр, опасаясь покушения на свою жизнь в результате заговора Софьи и верных ей стрельцов, спешно бежал из села Преображенского в Троице-Сергиев монастырь. Узнав об этом, к монастырю стали подходить верные Петру полки. Под знамена законного царя потянулись недовольные прежним правлением служилые люди, отдельные стрелецкие команды. Скорым маршем подошли выпестованные Петром I потешные полки. Прибыл в Троицу и патриарх. Вскоре обозначился значительный перевес в военной силе. Под стены монастыря явились и боевые отряды генерала Патрика Гордона, полковников Франца Лефорта, Родиона Страсбурга и Ивана Чамберса. С тех пор, как выражались в XVIII веке, «начала вступать в милость фамилириату иноземцам».

Софья признала власть младшего брата. Допросы ее приближенных вел Б. А. Голицын. Начальника Стрелецкого приказа Федора Шакловитого, верного Софье, пытали и казнили без колебаний. Саму правительницу решено было заточить в монастырь. Василия Васильевича Голицына и его сыновей Петр приказывает лишить чинов и имений и сослать в далекий северный городок Яренск. В Пустозерск, Пинегу, Кострому разосланы думные дьяки прежнего правительства…

«Надобно знать,- отмечает Б. И. Куракин в своих «Записках»,- что ссылка князю Голицыну учинена по прошению князя Бориса Алексеевича Голицына, а ежели б не по его заслугам, то б, конечно, был взят к розыску так же, как и Шакловитой». Одержав победу над двоюродным братом, Б. А. Голицын всячески пытался спасти его от казни, которой упорно добивались Нарышкины. Случись такое, рассуждал Борис Алексеевич, на весь род Голицыных ляжет позорное пятно. Злопамятный Лев Кириллович Нарышкин, заметив перемену в действиях Б. А. Голицына, обвинил его в измене.

В «Записках графа Матвеева», сына погибшего во время первого стрелецкого бунта ближнего боярина, говорится о том, что осенью 1689 года Петр I повелел Борису Алексеевичу удалиться в деревню. «Два года он носил опалу,- сделал примечание к первому изданию «Записок» известный русский библиофил и собиратель фольклора И. П. Сахаров,- и только по убеждению Петра он возвратился ко двору».

Повелось считать, что именно тогда, в период несправедливой опалы, Б. А. Голицын и начал строить в Дубровицах, на месте деревянной Ильинской церкви, каменный храм. Следует, однако, уточнить, что письменного указа о высылке Бориса Алексеевича в Дубровицы не существовало, а неудовольствие царя рассеялось гораздо быстрее.

В начале 1690 года в Дубровицы пришла весть о пожаловании князя Бориса Алексеевича Голицына в боярское достоинство. Это совпало с указом о пожаловании в бояре и Льва Нарышкина. Голицын отправился в Москву на торжественную церемонию. И не в память ли об этом значительном для себя событии приказал он построить на месте еще крепкой деревянной церкви в Дубровицах новый каменный храм?

В изданном в 1802 году «Географическом словаре Российской империи» приведен подробный рассказ о строительстве Знаменской церкви. Написан он почти сто лет спустя после постройки храма местным священником С. И. Романовским. Автор поведал любопытные подробности, известные ему со слов предшественников.