Дублерша для жены - [11]

— В чьей семье?

— В моей, разумеется. Точнее — в семье Алины.

— Так что… — не поняла я, — Борис Оттобальдович не знает об опасности, которая угрожает его дочери?

— Не знает, и я ка-те-го-ри-чес-ки против того, чтобы он узнал. Я сам в состоянии решить эту проблему. К тому же чем больше людей будут знать о подмене, тем больше возможности утечки информации, — заявил Эллер.

— Вы так полагаете? Но Бжезинский ее отец. К тому же он человек весьма влиятельный, со связями и на периферии, и в Москве. Конечно, я не говорю, что у него больше связей, чем у вас, но тем не менее…

— Вот вы сами все и сказали. Женя! — перебил меня клиент. — Кстати, у него не больше, а даже, напротив, намного меньше связей, чем у меня. Если уж на то пошло, буду с вами откровенен. Борис Оттобальдович меня недолюбливает. Алина — человек внушаемый. Если Борис Оттобальдович узнает, что дочери грозит какая-то опасность, то он тотчас же спишет источник этой опасности на меня и потребует развода. За тот почти год, что я женат на Алине, я его досконально изучил. Тяжелейший человек, с совершенно невыносимым характером. Ходят слухи, что один из ухажеров его дочери — еще до замужества Алины, разумеется, — был отправлен на тот свет по прямому указанию Бориса Оттобальдовича. Если старику что-то не нравится, он встает на дыбы!

"Старику… — возмутилась мысленно я. — Ты-то сам, гусь лапчатый, хоть усы и распушил и грудь выпятил, все равно уже в пенсионную категорию клонишься. Со временем, братец Леонардушка, не поспоришь.

И не таких Леонардов оно валило".

— Я поняла вас, Леонард Леонтьевич, — сказала я вслух. — Сформулирую вопрос иначе: а кто вообще будет знать о том, что я и Алина — разные люди?

Эллер на мгновение задумался, а потом ответил:

— Я и вы. Хотя нет, постойте. Мой личный охранник Сережа Вышедкевич. Я доверяю ему, как самому себе. Вот он еще будет знать.

— Это не тот ли представительный мужчина, что встретил меня в дверях ресторана и проводил сюда? Он мне показался знакомым. Да.., ведь он, собственно, и в Москве тогда ко мне подходил. Однако внешность у него, по-моему, не самая запоминающаяся.

— Совершенно верно. Это он и есть.

Ему можно доверять полностью. Он два раза спасал мне жизнь.

— Хорошо. Но, Леонард Леонтьевич, речь сейчас идет не о вашей жизни, а о жизни вашей супруги. Кто ей угрожал, где, при каких обстоятельствах? Ну и когда это было?

Кинематографический мэтр поморщился:

— А разве это имеет значение?

— Что-о-о? Имеет ли это значение?

Представьте себе, что я должна пройти минное поле, а у вас есть схема местонахождения мин. Я прошу вас дать мне эту карту или схему, а вы говорите в ответ: «А разве это имеет значение?» Имеет, Леонард Леонтьевич, очень даже имеет, уж поверьте моему опыту! Если я буду изображать вашу супругу, я должна знать все то, что знала она, и даже сверх того. Я должна представлять себе хотя бы в самом размытом плане, откуда стоит ждать опасности.

— Честно говоря, я сам не особо знаю, кто такие люди, грозившие расправой моей супруге, — признался Эллер. — Но есть подозрение, что они — отсюда, из Тарасова.

— Почему вы так думаете?

— Потому что если бы это были московские происки, то они в первую очередь нацелились бы на меня. Все-таки я и моя супруга — несопоставимые величины.

«Ай, от скромности он не помрет! — подумала я. — Мощно задвинул, внушаи-и-ит, как говорит Хрюн Моржов».

— А тарасовские могут метить в Алину еще и из-за того, что ее отец очень большие «прихваты» имеет по городу и области.

— Вот видите! А вы не хотите ему сообщить.

— Если бы ему нужно было знать, то звонили и подкидывали бы анонимные письма не нам, а ему самому!

— Ага! — воскликнула я. — Наконец-то я от вас добилась, каким именно способом вам угрожали. Когда звонили, трубку снимала ваша супруга?

— Когда она, когда я. А однажды ей и вовсе позвонили на мобильный, а его номер знают только самые близкие люди.

— Понятно. Леонард Леонтьевич, а вот когда трубку брали вы, что вам сказали?

Тот поморщился:

— Ой, да что они могут сказать? Как в дурацком бандитском боевичке. Что-то типа «береги свою телку, а то вымя вырвем».

В общем, бессодержательная грубость. Но Алине, видно, говорили что-то более конкретное, потому что она ходила испуганная.

А когда у нее сожгли джип и она чудом уцелела, то я решил отправить ее за границу.

— И когда сожгли джип?

— Недели три тому назад.

— В Москве, в Тарасове или в ином городе или регионе?

— Да какая Москва, тут его сожгли! Все газеты слюной захлебывались, обсасывая это дело.

Я подумала, что Эллер, верно, несколько преувеличивает широту освещения событий, происходящих с его семьей, в СМИ.

По крайней мере, я ничего подобного не видела ни в газетах, ни в Интернете, а вычитываю я оттуда довольно много.

— Хорошо, — сказала я, — Леонард Леонтьевич, прежде чем мы определимся в конкретных рамках моей предполагаемой работы на вас, хотелось бы прояснить вопрос времени и вопрос оплаты.

— В смысле — сколько вам надлежит изображать мою жену?

— Да.

— Это будет видно. А что касается денег, то давайте установим поденную оплату. Устроит вас в день, скажем, такая сумма?

И он назвал очень неплохую цифру.