ДУ/РА - [33]

Большие волны перекатывались на берегу — вода действительно неспокойная. Резкие порывы ветра охладили нагретую солнцем кожу, и я заметил, как руки Романовой покрылись мелкими мурашками. Добравшись до песчаного берега, мы вдвоем остановились в нескольких метрах от воды и посмотрели друг на друга.

Я не решался завести разговор о том, что произошло в доме; Илона тоже молчала. Заприметив сухой камень, торчащий из песка, я подошел к нему и опустился, подтягивая к себе одно колено.

— Какое у тебя было звание? — спросила девушка, глядя вдаль.

— Лейтенант.

— А награды у тебя есть?

— Есть. Но я не хочу о них говорить, — пожав плечами, зарыл пальцы ноги в песок и поморщился от прохлады.

— Почему? — Илона бросила на меня любопытный взгляд и снова отвернулась.

— Потому что, — вздохнул я, — Наградами, полученными на войне, не принято хвастаться.

Девушка тихо хмыкнула, но настаивать не стала. Помолчав, я посмотрел на набегающие на берег волны.

— Медаль за отвагу мне дали за спасение сержанта и еще четверых бойцов. Колонна попала под обстрел, раненых выносили фактически на себе — пока не подъехал БТР, — я зажмурился и тут же открыл глаза, когда перед ними замелькали те картинки, — Санитар только поступил на службу и был в шоке, пришлось колоть обезболивающее самому. Водитель ЗИЛа, шедшего перед нами получил две пули в ногу — тоже самому пришлось вытаскивать, зашивать и перевязывать.

— Понимаю теперь, почему таким не принято хвастаться…

Сделав несколько шагов к кромке воды, она обхватила себя руками и потрогала воду кончиками пальцев.

— Ты же хотела искупаться? — спросил, когда она отступила назад.

— Холодно.

Тихо хмыкнув, я поднялся и подошел ближе, вставая за ее спиной. Илона надела тонкое платье бледно-желтого цвета и, если честно, этот цвет совсем не подходил ее коже. На шее болтались завязки и когда я потянул одну из них, она вздрогнула.

— Что ты делаешь? — резко развернулась, подхватывая бретельки, но я отвел ее руки в стороны.

— Давай искупаемся, — просто предложил я.

Она позволила снять одежду через голову и бросить ее на камень, одиноко торчащий из песка. Задрожала — я заметил это, когда шагнул к ней еще ближе.

— Тимур, вода холодная, — пролепетала Романова, с опаской изучая мое лицо.

— Тебе так кажется.

— Волны большие, — продолжила упираться она.

— Я тебя подержу.

— Скорее ты меня утопишь, — съязвила, сощурившись, но не двигаясь с места.

Я улыбнулся. Да, улыбнулся и покачал головой, обнимая ее за талию и притягивая к себе. Наклонившись, я вдохнул запах моря и песка и капельку ее аромата — ромашек и чего-то сладкого. А дальше… Просто действовал по наитию.

Мои губы опустились, и ее рот тут же открылся, впуская меня. Я не хотел быть жадным, просто хотел ее отвлечь, но когда она выдохнула не смог удержаться. Прижимая к себе, я оторвал ее от песка и перехватил одной рукой бедро, улыбнувшись, когда Илона поняла намек и обвила меня ногами.

Сделав первый шаг в воду, поморщился, но тут же забыл обо всем на свете, потому что ее губы продолжали касаться моих, или мои ее — уже не разобрать. Широко шагая, я все глубже погружался в воду: по щиколотку, по колено, чуть выше колена, до середины бедра…

— Тимур! — взвизгнула Илона, отстранившись.

Рассмеявшись, я остановился. Романова дрожала в моих руках и вцепилась в меня мёртвой хваткой, прижимаясь так тесно, что мне стало больно. Она уткнулась носом мне в шею и пронзительно завизжала, когда набежавшая волна подняла воду, и та коснулась ее бедер.

— Тише ты, а то оглохну на второе ухо, — проворчал я.

— Скотина ты, Агеев. Ненавижу тебя. — стукнув меня кулаком по спине, Илонка подняла голову и гневно сверкнула глазами, — Кто же так делает?

— Я.

Она возмущенно открыла рот и засопела, видимо подбирая нелицеприятные эпитеты для моей персоны.

— Сейчас отпущу, — разжав руки, я громко захохотал, когда она, пискнув, вцепилась в мою шею и повисла на ней, продолжая держаться за меня и руками и ногами, как обезьянка.

— Нет, держи! Держи меня!

Если бы я мог, я бы согнулся пополам от смеха. Но я не мог — пришлось снова подхватить ее и держать, стоя в воде.

— Дальше пойдем? — спросил я, глядя как вдали собирается новый поток воды.

— Холодно, я замерзну.

— Да тебе просто привыкнуть надо.

— Нет, холодно. Неси обратно.

— А я говорю, привыкнешь. Не так уж холодно.

— Агеев, неси обратно, кому сказала.

— Сейчас отпущу, — снова пригрозил я, правда мои руки машинально сжали ее бедра сильнее.

— Шантажист хренов, — очередная волна прошлась по нам и Романова простонала, положив голову на мое плечо, — Ой, мамочки…

— Давай просто постоим немножко, — прошептал я, не надеясь, что она услышит за шумом ветра.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнул соленый воздух и ощутил влагу на своем лице — брызги воды и пены.

— Так хорошо, — протянул задумчиво, ненадолго спрятав лицо в ее волосах, собранных в хвост и растрепанных порывами ветра, — Ты знаешь, когда я был маленьким мне всегда казалось, что Волга — это и есть море, — невольно улыбнулся, предаваясь детским воспоминаниям, — Когда родители впервые вывезли меня в Сочи на поезде, и отвели на настоящий пляж, как сейчас помню усыпанный мелкой-мелкой галькой, я по-настоящему влюбился. У моря особый запах — соли и воды. Ни с чем не спутаешь.