Дрянь такая! - [20]

— Мне в это верится с трудом, — не сдаюсь я. — Он что бездыханный был, когда эту пакость опускали ему в карман? Или кто-то ходил за ним следом с этим замечательным набором и дожидался, когда он снимет пиджак. Ладно, я допускаю, что он не часто лазит в нагрудный карман, но ключи… Ключи-то были в брюках. Их-то уж сложно не заметить!

— Знаешь, мужики порой проявляют чудеса изворотливости, чтобы скрыть следы своих похождений. Неужели Сережа настолько глуп, чтобы оставить всю эту мерзость в своих карманах? Он бы первым делом от нее избавился. К тому же он попросил тебя приготовить именно этот костюм. Когда он его надевал последний раз? Помнишь?

— Помню! Три дня назад. Утром он его надел, потому что было солнечно, а перед обедом стал накрапывать дождь, и он приехал, чтобы переодеться.

— Вот видишь, днем он с этой девицей вряд ли встречался. Я имею в виду, если эта девица существует на самом деле…

— Существует, — перебиваю я Римму, — я же тебе говорила: их вместе видела Галина Филипповна. И девица подходит под эти губы. Один в один.

— Если их видела Галина Филипповна, совсем не значит, что она над ними свечку держала. Это не доказательство! И эти улики, как ты их называешь, могли быть подкинуты в Сережин пиджак, кем угодно, даже твоим тайным поклонником, даже в твоем доме.

— Ну, это, моя дорогая, ты чистой воды чушь молотишь! — взрываюсь я. — Какой тайный поклонник? Нет у меня ни тайных, ни явных поклонников?

— А тот красавчик, что стоял на твоем крыльце?

— А это уже ни в какие ворота не лезет! — Я хватаюсь за голову, затем быстро сметаю вещественные доказательства Сережиного позора в ладонь и распихиваю их по карманам. При этом я злобно бормочу. — Клим Ворошилов! Надо же! Клим мой тайный поклонник! Клим проникает в мой дом, чтобы растолкать кондомы по карманам моего мужа.

— Ладно, не горячись! Но эту версию тоже не стоит сбрасывать со счетов. Несомненно, кто-то очень хочет вас поссорить, а для этого все цели хороши.

— Хочет поссорить, чтобы занять мое место, — я вздыхаю, во мне словно открыли какой-то клапан, спустили пар, и хотя я по-прежнему чувствую себя хуже некуда, но мозги прояснились, и соображать я стала несравненно лучше, чем час назад.

— Римма, ты знаешь, я очень его люблю, — тоска и обида разъедают мое сердце, и голос звучит плаксиво.

— Только не вой! — обрывает меня Римма. — Это самый простой выход из положения. Но слезами горю не поможешь. Не мной одной это доказано. И ты никакое не исключение. Никто не сделает нас счастливыми кроме нас самих. — Она смотрит в сторону, и я знаю, что у нее тоже слезки на колесках, но она под страхом смерти ни за что не покажет их мне. — Эх, Анна, Анна, — говорит она, и голос ее слегка подрагивает. — Вспомни, как ты вошла в нашу семью? Ведь я лежала дубина дубиной. Мишка еще в школу не ходил. Пять лет все было на Сережиных плечах, и он ни единым словом не попрекнул меня. А ведь я сама виновата, что поперлась в горы. Уговаривал он меня, просил, мы даже поругались, а я через все переступила, и поехала на Кавказ… И вот… — Она положила руки на колени. — Для меня счастье в том, что не сдохла тогда, что через шесть лет стала садиться, что руки работают, и голова не пострадала. — Она быстро промокнула нос платочком.

Я взяла ее за руку и погладила.

— Не надо. Не расстраивайся! У тебя сегодня гости.

— Нет надо! Раз уж зашел разговор, то надо! Я с самого начала, как только стала соображать, говорила ему, чтобы он отдал меня в дом инвалидов, чтобы нашел себе хорошую девушку и женился. Он очень многим пожертвовал ради меня. Молодой красивый мужчина и рядом старуха-инвалидка жена. В такой ситуации многие ломаются, начинают пить… Появляются непотребные бабы… Но он и слышать не хотел. Трое детей… Он сразу заявил, что не отдаст моих ребят в детдом, хотя ему предлагали, когда я целый год лежала в госпитале в Москве. И когда он встретил тебя, он сразу же сказал мне об этом. — Римма сложила руки на груди и посмотрела на меня. — Я всю ночь проплакала. Он сидел рядом со мной, держал меня за руку, и говорил, что я не должна плакать, не должна расстраиваться, что он не станет с тобой встречаться…

— Мы не спали с ним, пока он не сделал мне предложение, — сказала я быстро, потому что это на самом деле правда. Сережа сразу и честно рассказал мне о своей семье и больной жене. А мне не хотелось строить свое счастье на чужих руинах.

— Да, да, я знаю, — Римма кивнула головой. — Но я не имела права ломать его жизнь. Утром мы договорились, что он приведет тебя на смотрины.

— Я помню, как я тряслась перед этим. Сережа тоже волновался. Тогда невозможно было купить шампанское. Сережа с трудом достал одну бутылку и тут же выронил и разбил ее. Мы пришли с пустыми руками, и ты сказала, что бутылку шампанского разбивают о борт корабля, когда отправляют его в дальнее плаванье. Значит, нашему кораблю суждено большое плаванье.

— Я тоже помню. Я поняла тогда, что должна отпустить Сережу. Я увидела, как полез к тебе на руки Миша, ты гладила его по головке, а он лип к тебе, не отходил ни на шаг. А ведь я не могла его приласкать, подержать на руках.