Друзья. Больше, чем просто сериал. История создания самого популярного ситкома в истории - [2]
Вскоре я обнаружила, что рассчитываю тренировки так, чтобы они соответствовали подходам на тренажерах. Я знала расписание TBS наизусть, расстояние между работой и спортзалом и точное время, когда нужно выйти из офиса, чтобы успеть к началу. Через несколько лет я стала фрилансером, работала из дома – все стало еще проще. Все, что мне нужно было сделать, это встать пораньше, чтобы закончить работу к 17:00 или около того, в этом случае я успеваю в спортзал как раз к «Эпизоду с сэндвичем Росса»[4]. Сейчас я могу признаться: 17:30 стало моим новым прайм-таймом, а «Друзья» – снова обязательным к просмотру сериалом.
Давайте проясним: я делала и другие вещи. Я была нью-йоркским писателем. У меня была своя квартира (не как у Моники, конечно, – такой не было ни у кого, но моя тоже была очень хороша). Я жила в ней с моим бойфрендом, который вскоре стал женихом. Как и у всех, жизнь была не без трудностей, но мне всегда было за что быть благодарной. Ни за какие деньги я бы не вернулась в прошлое, чтобы снова прожить свои 20, особенно те ранние годы, когда я по пьяни ела пиццу на улице. Так почему же, когда мне исполнилось тридцать, я вдруг привязалась к сериалу двадцатилетней давности о двадцатилетних людях?
Я не понимала этого, пока несколько месяцев назад не влетела в спортзал, не включила «Друзей» и не обнаружила, что сериала больше нет. Что-то случилось. Канал 46 больше не был закреплен за TBS и принадлежал какой-то ужасной спортивной сети. Я лихорадочно переключала каналы, мысленно составляя письмо руководству спортзала о том, какую большую ошибку они совершили, сменив провайдера. Я оглянулась, ожидая увидеть возмущенные лица, но не обнаружила ни одного. Может быть, я ошибалась насчет публики в 17:30 и несколько неловкой связи, которую мы, как мне казалось, разделяли. Была ли я тем самым чудаком в спортзале? Прошло добрых десять минут, пока я неподвижно стояла, рассеянно нажимая на кнопки тренажера и глядя широко раскрытыми глазами в пространство. (Да, определенно, теперь я была тем самым чудаком.)
В тот момент я вспомнила о предыдущих пересмотрах «Друзей»: дни болезни, бессонные ночи в незнакомых гостиничных номерах, день, когда меня отвергли [вставьте работу и/или романтические перспективы]. Это был бальзам на душу в паршивый день – я это уже понимала. Также я возвращалась к «Друзьям» в периоды глубокой печали и беспокойства: оплакивая смерть бабушки или ожидая результаты биопсии. В такие дни «Друзья» помогали справиться с оцепенением, успокаивали и согревали. Я опиралась на знакомые шутки, беззастенчивую искренность и была не единственной, кто так делал. Спустя несколько недель после небольшого нервного срыва на тренажере я поговорила с другими людьми, которые пережили то же самое. Обычно все начиналось со стыдливого признания: «Выходит, я эмоционально зависима от ситкома! У тебя было что-то подобное?» Многие из моих сверстников отвечали историями о своих моментах единения с «Друзьями». Некоторые вспоминали, что смотрели сериал после 11 сентября. Многие упомянули выборы 2016-го или массовую стрельбу 2017-го в Лас-Вегасе. «Друзья» – то, что они включали, когда больше не могли поглощать новости. Для тех, кто вырос на сериале, это было напоминанием о прежних, более легких и беззаботных временах – не обязательно в мире, но в их частной жизни. Многие смотрели сериал в периоды трудностей или сильного стресса: расставание, безработица, недосып в первые месяцы жизни с новорожденным. «Почему “Друзья”?» – спрашивала я. Было ли тому причиной то, что шоу затрагивает все эти темы, но в оптимистичном ключе? Искали ли они этот эмоциональный резонанс? «Э-э, нет, – говорили они мне. – Это просто забавное шоу».
Эти люди используют термин «утешительная вкусняшка», когда говорят о «Друзьях». Они указывают на легкость сериала, на его оторванность от реальности: шестеро взрослых с идеальными волосами, которые тусуются в кофейне посреди дня, – кто платит за эти гигантские латте? Это же нелепо! «Друзья» для них – чистый эскапизм.
Для других все совершенно иначе. Когда я начала писать эту книгу, я разговаривала с людьми со всех концов США и всего мира об их отношении к «Друзьям». Казалось, у всех есть что-то одно, что объединяет их, даже если они никогда не были фанатами, даже если никогда не видели хотя бы одну серию от начала до конца. Моя подруга Крисси, выросшая в семье с двойным гражданством, Америки и Швейцарии, относится к последним. «Друзей», по ее словам, было одинаково много в обеих странах, несмотря на культурные различия. «Для европейцев, которые никогда не были в США, “Друзья” были Америкой», – сказала мне Крисси. Я думала, что она имеет в виду такие вещи, как спортивные штаны, невозможность позволить медицинское обслуживание и другие аспекты американской жизни, которых нет в Европе. Она меня поправила и сказала: «Это дружелюбие. Американцы улыбаются в тот момент, когда ты их встречаешь. Они разговаривают с тобой так, будто вы уже знакомы». По ее словам, швейцарцам американские туристы казались подозрительно милыми инопланетянами, но «Друзья», с их энергичным юмором и дружелюбными персонажами, помогли понять, в чем дело. Теперь они понимали, что американцы, которых они встречают, – просто слишком дружелюбная компания или, может быть, просто жители Нью-Йорка.
