Друид - [8]

— Забирайся наверх, вместе погреемся на солнце!

— Да, мой господин. — Ванда ловко забралась наверх и уселась рядом со мной.

У моей рабыни были длинные светлые волосы, которые она всегда заплетала в косу. Настоящее сокровище, за которое многие не задумываясь отдали бы целое состояние! Кретос однажды рассказал мне, что в Египте за такие волосы заплатили бы немало золота. Из светлых волос германцев якобы получаются прекрасные канаты для катапульт. Не знаю, были ли волосы Ванды на самом деле такими уж светлыми. Я много раз видел, как она, сидя у ручья, натирает их жиром и пеплом. Улыбнувшись Ванде, я пригладил рукой усы. Она сидела слегка наклонив голову, так, словно покорилась своей судьбе, и с грустью смотрела куда-то вдаль. Однако ее удивительные глаза буквально излучали уверенность. У Ванды было красивое лицо с правильными чертами, полные губы всегда пахли свежей водой. Она очень любила надевать платье без рукавов из красной шерстяной материи, которое подчеркивало ее соблазнительные формы и плотно облегало грудь, напоминавшую два упругих полушария, обтянутых тканью. На плечах платье удерживали две довольно дорогие застежки, а на талии стягивал тонкий кожаный поясок. С тех пор как у Ванды появилось это платье, она сильно изменилась. Вряд ли сейчас какой-нибудь незнакомец, взглянув на нее, отважился бы предположить, что перед ним рабыня. Если хозяин дарит своей рабыне дорогие застежки, то с таким же успехом он может объявить ей, что она свободна. Но таков был дядюшка Кельтилл. Я уверен, что столь мягкотелыми кельты становятся от неразбавленного римского вина. Тогда сатурналии празднуются круглый год. Так называется праздник в Риме, во время которого владельцы обращаются со своими рабами таким образом, словно те их господа… Но рабы и господа меняются местами всего лишь на один день.

Похоже, Ванда не догадывалась, о чем я думаю. Она просто сидела рядом и терпеливо ждала. Я обратил внимание на новый стеклянный браслет на ее правом запястье.

— Это тебе Кельтилл подарил? — спросил я.

Ванда молча кивнула. Да, если речь шла о желании просто поболтать о том о сем, то Ванда уступала любому кельту. Даже немому.

— Скажи, Ванда, если бы я был друидом, что бы ты хотела у меня узнать? О чем бы ты меня спросила?

Ванда закинула ногу на ногу и уставилась на листок бука, который держала за стебелек двумя пальцами и крутила то в одну, то в другую сторону.

— Нам, германцам, друиды не нужны…

— Да, я знаю, что у вас нет жрецов, с богами разговаривают вожди ваших племен, — тут же прервал я Ванду, — но если представить себе, что…

— У нас, — на этот раз Ванда прервала меня, — способностью видеть будущее обладают только женщины. Никому никогда не придет в голову обращаться за советом к мужчине!

Думаю, что такой ответ дает полное представление о характере Ванды!

— Итак, — попробовал я начать еще раз, — предположим, что я женщина-прорицательница из твоего племени. О чем бы ты хотела меня спросить?

— Но ты ведь не прорицательница, — возразила Ванда упрямо.

— Я это и сам прекрасно знаю! — ответил я, чувствуя, что постепенно начинаю выходить из себя. — Неужели я так много требую от тебя? Я всего лишь прошу сказать мне, какой вопрос ты задала бы мне, если бы я был прорицательницей!

Ванда подняла голову и взглянула мне прямо в глаза.

— Скажи, господин, почему ты не можешь ходить, как остальные?

На какое-то мгновение я совершенно растерялся. Казалось, что я по неосторожности сделал глоток гарума. Мои надежды рухнули. Я-то рассчитывал, что мне представится возможность рассказать о загадочном движении звезд или о глубинах океана, которые воспеты в легендах и сказаниях. А моя рабыня решила побольше узнать о моей больной левой ноге! Что я мог ей ответить? Таким я родился, и все тут! Лично для меня не было совершенно ничего странного в том, что моя нога иногда отказывалась меня слушаться. Да, если я шел по лесу, то спотыкался о каждый корень, мог рухнуть на землю или скатиться по склону, потеряв равновесие, и в лучшем случае отделался бы ссадинами на коленях и локтях. Иногда я даже не мог подняться на ноги без посторонней помощи. Ну и что же из этого? У каждого своя судьба.

— Я хочу знать, почему ты не можешь ходить, как остальные, — повторила Ванда.

Клянусь Эпоной, она говорила совершенно серьезно! В ее голосе не было и тени насмешки. Вот такие эти германцы — если они что-то вобьют себе в голову, то не отстанут, пока не выведают все, что их интересует. А тебе приходится барахтаться в трясине их вопросов, словно несчастному, которого вот-вот поглотит болото, готовое в любой момент залить глаза мутной водой и навсегда скрыть солнце.

— С чего ты взяла, что я не могу ходить? Для меня нет ничего проще, чем ходьба! — Я громко рассмеялся и тут же продолжил, но уже на германском языке: — Просто, когда я еще был в утробе матери, со мной случилось нечто странное. Вода, в которой дети плавают словно рыбы, пока не появятся на свет, куда-то исчезла. А ведь именно в этой жидкости люди учатся двигаться. Но она пропала, словно ее и не было вовсе. Без воды я не мог пошевелиться. Долго, очень долго. Поэтому я не мог учиться, как все остальные маленькие дети. И вот, когда я появился на свет, то больше напоминал греческую статую. Милый маленький ребенок, красивый и хорошо сложенный, — я поднял вверх указательный палец правой руки, — но не способный самостоятельно двигаться.