Друид - [7]

— Корисиос, — пробормотал Кельтилл, — меня порой посещают самые разные мысли, когда я всю ночь не могу сомкнуть глаз. Знаешь, возможно, ты прав. Похоже, боги в самом деле строят относительно тебя особые планы. У всего, что с тобой происходит, должны быть какие-то причины.

— Как минимум три, — усмехнулся я.

Дядюшка Кельтилл на какое-то мгновение забыл о своих заботах и от души рассмеялся. Он запрокинул голову и широко открыл рот, так что я даже увидел четыре сточенных о грубое зерно зуба, которые оставили ему боги.

— Кто знает, Корисиос! Твоя вера в успех настолько непоколебима, что я начинаю задумываться…

— Скажи, какая самая ужасная вещь может произойти со мной? — продолжая смеяться, спросил я.

Кельтилл с удивлением взглянул на меня.

— Ариовист может вырезать мне сердце, а римляне — прибить гвоздями к кресту. Говори же, дядюшка, что, по-твоему, хуже? Что бы со мной ни случилось, долго я мучиться не буду. А как только смерть настигнет меня, я тут же отправлюсь с паромщиком дальше, навстречу следующей жизни!

Лицо дядюшки немного прояснилось; похоже, у него на душе стало легче. Мне удалось подбодрить его, даже несмотря на то что меня самого начали одолевать тревожные мысли. Раз уж сам дядюшка Кельтилл проявляет беспокойство, то мне есть над чем задуматься. С другой стороны, вот уже несколько лет он пил слишком много вина. Я по себе знаю, что этот напиток придает мужества и отваги, но как только его действие проходит, человек становится пугливым и робким, словно лань. Я схватился обеими руками за железную ручку, которую Кельтилл забил в ствол дуба, чтобы мне было удобнее подниматься с земли, и встал на ноги.

— Ванда! — крикнул я со злостью, так, словно она постоянно должна была находиться рядом со мной, а тут вдруг куда-то пропала.

— Да, мой господин! — услышал я за спиной ее голос. Похоже, все это время она сидела сзади и наблюдала за мной. Должен заметить, что, когда моя рабыня говорила: «Да, мой господин!» — в ее голосе не было и тени смирения или покорности. Напротив, Ванда произносила эти слова таким тоном, что они казались насмешкой. На самом деле, она позволяла себе слишком много вольностей и к тому же постоянно надоедала мне своим присутствием, не отставая от меня ни на шаг. Я нисколько не сомневался, что она выполняла распоряжение дядюшки Кельтилла. Он часто грозил Ванде, что велит высечь ее, но эти угрозы ни разу не были исполнены. Я думаю, что дядюшка полюбил эту рабыню так, словно она была его родной дочерью. Во всяком случае, на теле Ванды не было никаких следов, которые указывали бы на попытки научить ее вести себя надлежащим образом.

— Я хочу еще раз подняться вверх, на скалу.

Ванда молча кивнула, тут же взяла меня за левую руку и медленно зашагала рядом по склону холма, осторожно меня поддерживая. Она уже давно успела привыкнуть к моей неторопливой походке. Должен признать, мне иногда казалось, что без этой рабыни я не смогу сделать и шагу, ведь Ванда в любой момент готова была прийти на помощь — поддержать меня, если я оступлюсь или неловко стану на левую ногу. За время, которое Ванда провела в нашем селении, она успела неплохо выучить язык кельтов, однако сама никогда не пыталась завязать разговор. Иногда мне удавалось начать беседу с ней, но при этом я настаивал, чтобы мы говорили на ее родном языке. Я был одержим желанием постоянно узнавать что-то новое, так же как дядюшка Кельтилл — страстью к неразбавленному вину римлян. Именно Кельтилл научил меня говорить на латыни. Этот язык давался мне на удивление легко. А Кретос, купец из Массилии, которого постоянно мучила зубная боль, еще в прошлом году сказал мне, что мои старания в изучении греческого увенчались успехом — я наконец-то научился писать и бегло говорить на этом языке. Подобные достижения заставили всех жителей нашей деревни относиться ко мне с уважением, а у меня появилось желание с еще большим рвением овладевать новыми знаниями. Останавливаться на достигнутом я не собирался. Я бы с удовольствием потратил все свои скудные сбережения и заказал бы в Массилии мраморную доску, на которой был бы выбит список всего, чему я уже успел научиться. Однако в нашей деревне никто не смог бы прочесть эти надписи…

Когда мы наконец поднялись на скалу, Ванда остановилась рядом со мной и не сводя с меня глаз медленно отпустила мою руку, словно боялась, что без ее поддержки я в любое мгновение могу потерять равновесие и рухнуть на землю. Именно в такие моменты я сравнивал ее с сестрой, которую так и хочется утопить в болоте. Что за вздор! С какой стати я должен падать? Я ухватился обеими руками за край огромного плоского камня и, посильнее оттолкнувшись ногами, попытался подтянуться. Ванда прекрасно знала, что я ненавижу, когда она меня поддерживает таким образом, но тем не менее осторожно обхватила меня руками за бедра, чтобы помочь взобраться наверх. В самом деле, я ненавидел, когда она позволяла себе так со мной обращаться! Люсия сделала несколько больших прыжков и уже смотрела на нас сверху вниз, жалобно скуля. По совершенно непонятным для меня причинам она просто обожала Ванду. А поскольку я любил свою собаку, то решил предложить Ванде присоединиться к нам: