Друид - [228]

По комплекции этого человека сразу можно было определить, что он атлет, регулярно тренирующий свое тело, а не бедняк, выполняющий изо дня в день тяжелую работу. Красная накидка тоже говорила в пользу моего предположения — так обычно в Риме одевались возницы, участвовавшие в состязаниях колесниц. На ногах у незнакомца были высокие кожаные сапоги. Ремень с серебряной пряжкой, к которому крепились ножны с мечом, перетягивал тунику на талии, подчеркивая отличное телосложение. Гладиус висел слева, как у римских офицеров, имевших высокое звание.

— Милон! — радостно воскликнул Кретос и поднял свой кубок. — Присаживайся к столу и угощайся!

Милон расстегнул золотую пряжку в виде массивного полумесяца, стягивавшую на груди края его накидки, и небрежно сбросил ее с плеч. Накидка полетела вниз, но откуда-то появившийся раб успел вовремя подхватить ее — она даже краем не коснулась пола. Новый гость сделал театральный жест, разведя руки в стороны. Бросив на него беглый взгляд, я сразу понял, что этот человек наслаждается жизнью и готов, совершенно не задумываясь, с головой окунуться в очередную авантюру.

— Я слышал, — начал Милон, — что моему другу Кретосу нужен свидетель. Неужели ты задумал очередное злодейство?

Милон сразу понравился мне. У него был открытый доброжелательный взгляд. Было заметно: он всегда говорит то, что думает.

— Сомневаюсь, что убийца, бежавший из Рима, может выступать в роли свидетеля в Массилии, — съязвил судья.

Я насторожился. Милон убийца? Почему-то последняя фраза аллоброга рассердила меня.

— Массилия предоставила мне убежище, — ухмыльнулся Милон и слегка поклонился Кретосу. Тот с самодовольным видом перевел взгляд на судью, а затем посмотрел на меня. По всей видимости, купцу доставил удовольствие тот факт, что его благодарили за оказанную услугу в присутствии других. — А если я имею право находиться в городе, значит, я могу быть свидетелем. В конце концов, никто не лишал меня права называться гражданином Рима!

— Хорошо, я не собираюсь с вами спорить. Если так хочет Кретос, ты будешь свидетелем. — Судья тут же затолкал в рот внушительный кусок мяса, прожевал его и запил вином. — Но я предупреждаю тебя, Милон! Если ты не перестанешь набирать в Массилии гладиаторов, то городской совет велит вышвырнуть тебя за ворота.

Милон рассмеялся.

— Вы должны радоваться, что я пытаюсь внести хоть какое-то разнообразие в сонную жизнь этого городишка! В Риме я устроил великолепное зрелище! Еще ни одно частное лицо не устраивало таких роскошных игр на свои деньги. Дай мне немного времени! Когда я устрою игры в Массилии, все побережье будет у моих ног!

— Неужели ты Анний Милон? — с удивлением спросил я.

— Да, собственной персоной. Я вижу, ты удивлен?

— Еще бы! Я работал в канцелярии Цезаря во время Галльской кампании и был одним из тех писарей, которым выпала честь писать первые шесть книг о Галльской войне. Конечно же, через мои руки проходила вся корреспонденция из Рима.

Похоже, Милон был польщен.

— Значит, обо мне говорили даже в далекой Галлии?

— Конечно! Насколько мне известно, в январе ты убил на Виа Аппиа Клодия — человека, которого все называли верным псом Цезаря.

Милон кивнул.

— Если бы я убил самого Цезаря, то Помпей устроил бы в мою честь празднования, которые длились бы по крайней мере пятьсот дней. Но я думаю, что, лишив жизни Клодия, я и так заслужил благодарность многих жителей Рима.

— Я хочу стать возницей и выступать на арене в Риме! — вмешался в наш разговор Базилус.

Судья даже не взглянул на него. Кретос поморщился и, посмотрев на меня, спросил:

— Он в самом деле твой раб?

— Нет! — воскликнул я и бросил недовольный взгляд на Базилуса. — Я был бы тебе очень признателен, если бы ты наконец понял это, Базилус! Через час я стану рабом! Ты слышишь меня? Может быть, ты хочешь быть рабом раба?

Мой друг промолчал. Я обратился к Милону, надеясь, что он хоть как-то сможет мне помочь:

— Кретос не хочет продавать мне рабыню, которая раньше принадлежала мне. Он утверждает, что готов отпустить ее только в том случае, если я сам стану его рабом.

Я решил использовать свой последний шанс. Вдруг Милон все же сможет уговорить Кретоса продать мне Ванду?

— Что такого особенного в этой германской рабыне? — поинтересовался гость Кретоса. — Может быть, она великолепно шьет или может приготовить еду, от которой не отказались бы сами боги?

— Я люблю ее! — не выдержал я. — И Кретосу об этом известно!

От злости толстое лицо купца покраснело.

— Друид, ты сидишь за моим столом не для того, чтобы настраивать против меня гостей, согласившихся прийти в мой дом! Милон явился сюда, чтобы стать свидетелем, а не защищать тебя!

— Друид? — удивился Милон. — Может быть, ты умеешь предсказывать будущее?

— Да, — спокойно заявил я, стараясь говорить таким тоном, чтобы мой голос показался всем присутствующим зловещим. — Я часто предсказывал Цезарю, что ждет его в Галлии, а также не раз предвидел события, которые впоследствии на самом деле произошли в Риме.

В столовой воцарилась тишина. Кретос и его гости молчали. Лицо Милона тоже стало серьезным. Он повернулся к купцу и задал ему вопрос: