Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана - [9]

— А точно ли сюда? Может, не в наш колхоз, а в «Свободный пахарь»? Вы там не узнавали?

— А где это?

— Значит, не узнавали. Вы по дороге развилку встретили? Так вот: влево — это к ним. Там оно и будет — Заозерье. Они прямо за озером находятся, если в их сторону от Кормушкина смотреть. А мы — правее.

— Вот как. А туда далеко от вас?

— Километров десять будет.

— О-о!..

— А вы заночуйте у нас и утречком пойдете.

— Заночевать?

— Да, в комнате для приезжающих.

— Для приезжающих?

— Да. Что это вы все удивляетесь, будто с другой планеты прилетели? Документы у вас есть?

— Есть…

— Ну вот. Покажите их мне для порядка, а я вас к Никитичне поставлю.

Я помедлил немного. Но это был молодой парень, и вряд ли ему пришлось воевать, а тем более сидеть в наших лагерях. Я показал ему свой паспорт, выписанный мне на один год. Его, кажется, ничуть не удивило мое финское происхождение, но все печати и штампы, подтверждающие мое проживание и мою работу в Ленинграде, он осмотрел довольно внимательно, а потом сказал:

— Пойдем.

И мы пошли вдоль деревни к месту ночлега. По дороге я сказал ему:

— Если я останусь у вас ночевать, то не застану ее там завтра.

Но он успокоил меня:

— Застанете. Далеко не уедет. Не дальше какой-нибудь соседней деревни в том же колхозе. Депутатские дела — они такие.

— Да?

— А как же! То вдову какую-нибудь пенсией обидели, то мать на детей пособия не добьется, то братья вздумали хозяйство делить и заспорили. Да мало ли в жизни неполадок! А ей как депутату — разбирать. Застанете. — И, подумав немного, он спросил: — А вы только депутатскими делами интересуетесь или и хозяйственными тоже?

Я ответил, что да, конечно… в некотором роде… почему бы нет? Да, хозяйственными — тоже. И, вспомнив кстати советы Ивана Петровича, я еще раз повторил, что очень даже интересуюсь. А как же! Это главная моя задача — узнать поближе, как и чем живет русский народ. Да, да, именно ради этого я сюда приехал. А зачем же еще? Смотреть и узнавать — это для дела дружбы хорошо. Так я ему ответил на его вопрос. И он сказал:

— Правильно. Для дружбы надо встречаться, видеть, разговаривать. А у нас найдется на что посмотреть. Народ хороший. Техникой помаленьку обзаводимся. Доярки приборы осваивают электродоильные. На днях льнотеребилку новую получили и льномялку. Завтра утром заглянете ко мне — покажу.

Я слушал его, идя рядом, но про себя думал, что едва ли загляну к нему утром. И еще я прикидывал в уме, как быть, если я и завтра опять ее не застану? Тогда, пожалуй, лучше вернуться на станцию и уехать в Ленинград, а дня через два-три опять наведаться в ее колхоз. Да, именно так и придется поступить. Заметив деревенскую лавку, я спросил бригадира, можно ли тут у них купить чего-нибудь съестного. И он ответил:

— Все у Никитичны достанете.

Нет, он не желал мне зла, конечно, хотя и выяснил из моего паспорта, кто я такой и откуда к ним прибыл.

Он провел меня к домику пожилой доброй женщины, которой сказал:

— Принимай-ка, Никитична, гостя из Ленинграда. По ошибке не в тот колхоз попал. Ночевать его устрой, да и покормить не забудь.

И спустя час я уже ел у нее вкусный мясной суп с рисом и гречневую кашу с маслом и молоком. А потом она провела меня в заднюю комнату, где стояли три железные кровати с чистыми постелями, и сказала:

— Выбирайте любую.

Я присел на одну из них и спросил, доставая бумажник, сколько с меня причитается за обед и ночлег. Но она замахала рукой и сказала:

— Что вы! Что вы! За это у нас не платят. Нет, нет! Это же за счет фонда идет.

— Фонда?

— Ну да. Специальный фонд, куда средства колхозные выделены для разных заезжих и приезжих.

— А-а… Ну, если так, то конечно…

Вот как они меня встретили в этой незнакомой русской деревне! И, лежа в постели, я старался понять, как это могло так получиться? Разве не был я финном, который воевал с ними и даже стрелял в них когда-то? Чем же они мне за это отомстили? Тем, что я бесплатно поел их русской пищи и лег в русскую постель под русской крышей? Нет, здесь что-то было не так… Что-то непонятное таилось за этим, требующее объяснения.

Но, с другой стороны, ради чего было мне ломать голову, добираясь до причины такого их поведения? Я ли не разбирался в причинах? Все на свете было мне ясно и понятно — чего уж там! А причина состояла в том, что они не могли поступить иначе. Это было у них в крови. Это переполняло их до отказа, не находя выхода. А я помог им найти выход. Только и всего. Не мог же я им запретить выказывать ко мне радушие и доброту, если так они были устроены самим господом богом, чтобы постоянно искать своей доброте применение. Они томились тут без меня долгие годы, не зная, на кого эту доброту излить, и вот подвернулся я. Для них я оказался подлинным кладом. Мог ли я при таких обстоятельствах отказать им в этой радости? Нет, конечно, хе-хе! Пришлось доставить им это долгожданное удовольствие и принять от них все накопленные ими запасы нежности и внимания. Что ж, обед был неплохой, а постель свежая и мягкая. Не так уж трудно было мне все это перенести, хе-хе!

И еще мне пришло в голову, что огромную глупость совершили те, кто лез в Россию с оружием в руках, вроде Арви Сайтури и ему подобных. Не таким путем следовало пытаться прибирать русских к рукам. Вот я нашел совсем другой способ и, кажется, уже выгадал от этого кое-что, а в будущем собирался выгадать куда больше. Ведь судьба приготовилась дать мне в жены красивую русскую женщину и могла бы, кроме того, прибавить к этому еще кусок русской земли с приусадебным хозяйством, если бы я пожелал здесь остаться. А давала она мне их потому, что я нашел совсем иной путь к завоеванию России. И это был самый верный путь, чего не дано было постигнуть глупой голове Арви Сайтури.