Другой мир - [31]

Дознаватель ухватился за одну из печатей и принялся яростно ее теребить.

— Вот видите! — обратился он к Лешке, — Стоят на смерть!

— Да я же говорю, я и не думал ее срывать! — попытался объяснить Лешка, — Я только дотронулся и все!

— Но как? Я не понимаю!

— Как, как! Вот так! — с этими словами Панкратов подошел к дознавателю, и протянул руку, чтобы забрать у него книгу, но едва он до нее дотронулся, как все печати с глухим стуком посыпались на пол.

— Что вы наделали, Панкратов? — тихим голосом проговорил дознаватель и посмотрел на Лешку глазами полными неподдельного ужаса, — Вы знаете, что теперь будет?

Лешка хотел спросить «Что?» но в этот момент открылась дверь и охранник, почему-то уже без автомата быстрыми шагами подошел к дознавателю и прошептал ему на ухо несколько слов. Дознаватель побледнел, и медленно повернув голову, вопросительно посмотрел на охранника. Тот очевидно в подтверждение своих слов нервно кивнул.

— Так, Панкратов, — сказал дознаватель, — Я сейчас вернусь, а вы никуда не уходите, и ради бога больше ничего здесь не трогайте! Помните, это в ваших же интересах! Впрочем, книгу я на всякий случай забираю с собой!

Дознаватель с охранником ушли, и Лешка остался один. Вначале он терпеливо сидел на стуле, потом ему надоело, он встал и прошелся по комнате, чтобы размять ноги. Подошел к столу дознавателя и увидел на нем бумагу с красным квадратным штемпелем в правом верхнем углу. На штемпеле было написано: «Совершенно секретно». Лешка не удержался и начал читать, понимая, что совершает государственное преступление.

…В ходе эксперимента была реализована виртуальная модель мира на суперкомпьютере последнего поколения «Армагеддон-3000».*

* Далее до конца секретного документа по материалам статьи «Модельный мир: философия наблюдателя» на сайте Искусственный интеллект.

Главной задачей эксперимента было ответить на вопрос: до какой степени наблюдатель из виртуальной вселенной способен понять свой мир? Где граница, до которой он способен дойти? Лежит ли эта граница где-то в его мире, или же простирается в нашем мире? В своих рассуждениях мы исходили из предположения, что существа модельного мира обладают достаточным уровнем интеллекта, требуемым для решения такой непростой задачи: здесь нас интересовал не столько требуемый уровень интеллекта, сколько сама возможность познания мира.

Очевидно, что всю задачу познавания мира можно разбить на три большие подзадачи:

Познание окружающей среды, ее законов и взаимосвязей;

Познание своей собственной структуры;

Познание основных идей, заложенных в основу модельного мира.

Очевидно, так же что эти подзадачи сильно различаются по сложности. Если с первой подзадачей — анализом окружающей среды и ее законов — в той или иной мере справляются даже сравнительно просто устроенные модели (для этого им необходимо уметь разбивать видимые явления на классы с обратной возможностью по заданному явлению определять его класс, умение выявлять связи между классами, на основании этих данных строить модель развития окружающего мира на определенном промежутке времени, и, наконец, оптимизировать с учетом полученной модели свое поведение для максимизации функционала выживаемости — в принципе, уже решенные, хотя и довольно сложные задачи), то в возможности решения остальных задач можно сильно усомниться.

Задача анализа своей собственной структуры близка, с нашей точки зрения, к задаче построения искусственного интеллекта, адекватного нашему. Люди, как известно, на данный момент не смогли решить эту задачу, и трудно требовать ее решения от существ модельного мира. Если же говорить о теоретической возможности решения этой задачи, то она, безусловно, существует: по крайней мере, достаточно интеллектуальная система сможет понять свою структуру и принцип работы, получив информацию от своего создателя.

Конечно же этим проблема не исчерпывается — одного знания структуры недостаточно (многие знают, как устроен Кубик Рубика, но не многие могут его собрать), а для коннекционных систем, которые меняют свою структуру в зависимости от решаемой задачи, информации о структуре нет и у их создателя. Тем не менее, непреодолимых препятствий для самопознания у систем рассматриваемого класса, по-видимому, нет.

Проблема познания внешнего (по отношению к модельному) мира встретит ряд серьезных проблем. Внешний мир недоступен чувственному восприятию наблюдателей внутреннего мира — у них нет органов чувств, адекватных нашим. Может ли обитатель модельного мира до конца познать законы, царящие в его мире? Здесь следует отметить два момента, в зависимости от того, что мы понимаем под процессом познания: построение непротиворечивой модели наблюдаемого мира и построение полной модели, позволяющей выявить все закономерности.

Конечно же, невозможно построить описание всех наблюдаемых функций — поскольку информативность модельного мира заведомо превышает информативность его обитателей (уже потому, что они сами являются частью модельного мира). Здесь речь идет именно о принципиальной возможности построить непротиворечивую картину наблюдаемого явления. Тем не менее, непротиворечивость не всегда означает истинность. Здесь мы можем говорить об истинности, поскольку можем взять за истину знания о модельном мире его разработчика.