Другой Ленин - [43]

«Зачем мучают, убивали бы сразу». Большевик Владимир Бонч-Бруевич вспоминал Ленина сразу после покушения несколько иначе: «Он открыл глаза, скорбно посмотрел на меня и сказал:

— Больно, сердце больно… Очень сердце больно…»

Очевидно, заполненное кровью левое легкое давило на сердце, вызывая боль.

— Сердце ваше не затронуто, — попытался успокоить раненого Бонч-Бруевич. — Я вижу раны… они в руке, и только… это отражательная нервная боль…

— Раны видны?.. В руке?..

— Да…

— А сердце?.. Далеко от сердца… Сердце не может быть затронуто…

«И он затих, закрыв глаза. Через минуту застонал тихонько, сдержанно, точно боясь кого-то обеспокоить.

— И зачем мучают, убивали бы сразу… — сказал он тихо и смолк, словно заснул. Лицо стало еще бледней, и на лбу появился желтоватый восковой оттенок…

Худенькое обнаженное тело Владимира Ильича, беспомощно распластавшееся на кровати, — он лежал навзничь, чуть прикрытый, — склоненная немного набок голова, смертельно бледное, скорбное лицо, капли крупного пота, выступившие на лбу, — вдруг напомнили мне какую-то знаменитую европейскую картину снятия с креста Иисуса, распятого попами, первосвященниками и богачами… Я невольно подумал… не являемся ли и мы счастливыми современниками нового явления народу того, кого так долго ожидало исстрадавшееся человечество…

Дыхание становилось тяжелым, прерывистым… Он чуть-чуть кашлянул, и алая кровь тихой струйкой залила его лицо и шею… Почти безжизненное тело его прикрыли белой простыней».

А. Винокуров вспоминал: «Несколько дней Владимир Ильич был между жизнью и смертью. Но вскоре он стал быстро поправляться…» Своему племяннику через пару дней после выстрелов Ленин отвечал на вопрос, очень ли ему больно:

— Да сейчас уже ничего, не то что в первый день, но болеть-то болит, конечно: еще бы, ведь две пули во мне сидят. В общем, более или менее благополучно все обошлось. Как видишь, живой остался!

Вскоре Владимир Ильич уже нетерпеливо спрашивал у врачей:

— Что вы сидите около меня, разве у вас нет дела в больнице?

В конце концов Ленин решительно заявил, что «не желает больше болеть, а желает работать, что ему скучно, что он так без дела хуже еще заболеет».

— А там, в Совнаркоме, — заявил он, — сам воздух меня лечит.

Прощаясь с врачами, Владимир Ильич протянул им конверты с гонораром:

— Это — за лечение, я глубоко вам благодарен, вы так много на меня тратили времени.

Смущенные врачи стали отказываться. Ленин прищурился, пристально поглядел на них, потом отложил конверты и произнес:

— Бросим это, спасибо, еще раз благодарю… Если что-либо нужно будет — скажите.

Спустя несколько недель после ранения Владимир Ильич уже, как обычно, взбегал по лестнице, шагая через ступеньку.

— Пожалуй, — заметил Бонч-Бруевич, — вам не следует так торопиться.

— Почему? — возразил Ленин. — Я не инвалид и никакой слабости не чувствую.

«Вынимать пули будем, когда с Вильсоном справимся». Пуля, пробившая Ленину шею, оставалась в его теле до 23 апреля 1922 года, когда ее удалили хирургическим путем. Эта пуля легко прощупывалась под кожей на шее. После выздоровления в ответ на вопросы врачей, не беспокоят ли его засевшие в теле пули, Владимир Ильич шутил: «А вынимать мы с вами их будем в 1920 году, когда с Вильсоном (президентом США. — А.М.) справимся». «Это все пустяки, легко сошло, — говорил он. — Рукой только двигать не очень удобно…»

В 1922 году Ленин согласился удалить пулю, поскольку наличием свинца в организме врачи стали объяснять ухудшение его самочувствия: «Ну, одну-то давайте удалим… Чтобы ко мне не приставали и чтобы никому не думалось».

Что же касается второй пули, то она осталась в теле Ленина до конца жизни.

«Нужно иметь мужество, чтобы прослыть трусом…». 19 января 1919 года Ленин, как и множество простых москвичей в те времена, стал жертвой ограбления. Вместе с сестрой Марией Владимир Ильич направлялся на автомобиле в Сокольники, на детский праздник «Рождественской елки». На улице машину остановили четыре вооруженных человека.

— Выходи! — скомандовали они, резко распахнув дверцы.

— В чем дело, товарищи? — спросил у них Владимир Ильич.

— Не разговаривать! — рявкнули в ответ. — Живей выходи!

Один из нападавших, громадного роста (как позднее выяснилось, предводитель налетчиков Яков Кошельков по прозвищу Кошелек), схватил Ленина за рукав пальто и силой выволок его наружу. Два налетчика направили свои маузеры Ленину в виски и потребовали отдать все ценности. Шофер Степан Гиль описывал эту сценку: «Он [Ленин] стоит, держа в руках пропуск. По бокам него стоят бандиты и оба, целясь в голову, говорят:

— Не шевелись!..

— Что вы делаете, — говорит Владимир Ильич. — Это недоразумение. Я — Ленин…

Как сказал это Владимир Ильич, так у меня сердце и замерло. «Ну, — думаю, — погиб Владимир Ильич».

Однако Кошелек не расслышал и грубо бросил в ответ:

— А нам наплевать, что ты Левин, давай, что спрашивают.

Мария Ульянова позднее говорила: «Ужасно было смотреть, когда на Владимира Ильича приставили два дула револьверов к обоим вискам. А он хоть бы что: стоит и не дрогнет, лицо не переменилось, как будто бы ничего не случилось…»