Другой Ленин - [2]
«Я до позднего возраста играл в солдатики». Одной из любимых игр юного Владимира были солдатики. Он сам вырезал их из плотной бумаги и раскрашивал цветными карандашами. Затем «воюющие стороны» ставили их на полу в ряд по 10–15 пеших и конных фигурок и поочередно сбивали их маленьким резиновым мячиком. Генералы имели более широкие подставки, чем простые солдаты, и сбить их с ног было труднее.
«Чтобы подразнить братишку, — вспоминал Николай Веретенников (двоюродный брат Владимира), — Володя незаметно для Мити острым гвоздиком прикалывал у некоторых солдатиков подставки к столу. Эти воины от ударов горошины легко сгибались, но не падали… Это очень удивляло Митю. Он не догадывался о шутке брата и невероятно горячился, настойчиво стараясь сбить именно этих несокрушимых воинов».
По воспоминаниям родных, Владимир обычно брал под командование войско американцев-северян (себя, очевидно, представляя Авраамом Линкольном, который громит ненавистных «рабовладельцев»). Он зачитывался в то время романом Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома».
В 1895 году, знакомясь за границей с вождем русских марксистов Георгием Плехановым, Владимир Ильич между прочим рассказывал ему: «Я… сравнительно до позднего возраста играл в солдатики. Мои партнеры в игре всегда хотели быть непременно русскими и представлять только русское войско, а у меня никогда подобного желания не было. Во всех играх я находил более приятным изображать из себя командира английского войска и с ожесточением, без жалости бил «русских» — своих противников».
Плеханов признался, что в детстве тоже любил игру в солдатики, но всегда сражался за русское войско и воображал себя при этом «русским Наполеоном»…
«Напали на козлика серые волки». Анна Ульянова-Елизарова вспоминала такой выразительный эпизод из детства брата. «Маленький братишка Митя, в возрасте трех-пяти лет, был очень жалостливый и не мог никак допеть без слез «Козлика». Его старались приучить, уговаривали. Но только он наберется храбрости и старается пропеть, не моргнув глазом, все грустные места, как Володя поворачивается к нему и с особым ударением, делая страшное лицо, поет:
Митя крепится изо всех сил.
Но шалун Володя не унимается и, сделав страшное лицо, продолжает:
Малыш не выдерживает и заливается в три ручья».
Однажды дети — Ульяновы и их гости — читали вечером «Вия» Гоголя. Владимир заметил, что один из слушателей опасливо отодвигается подальше от темного окна. И обратился к нему замогильным голосом: «Посмотри в окно. Вглядевшись, увидишь освещенную свечами церковь, посередине гроб, у гроба бурсака Хому Брута… Взгляни, какое у него испуганное лицо… Вот начинает носиться по воздуху гроб, чуть не задевая его…»
Тот, к кому он обращался, вскочил и от страха заткнул уши пальцами.
«Я очень увлекался латынью». Склонный к шалостям и шумным играм дома, в гимназии Владимир не допускал ни малейшего нарушения весьма строгих правил поведения. От школьного руководства он заслужил такую характеристику: «Ни в гимназии, ни вне ее не было замечено за Ульяновым ни одного случая, когда бы он словом или делом вызвал в начальствующих и преподавателях гимназии непохвальное о себе мнение».
«Неужели, — спросил его однажды двоюродный брат, — с тобой никогда не бывало, что ты урока не приготовил?» «Никогда не бывало и не будет!» — отрезал Владимир. «Брат всегда делал хорошо все, за что бы он ни брался, — рассказывала Мария Ульянова, — кроме того, он очень рано научился владеть собой. А между тем от природы он был вспыльчивым, и нужно было немало воли, чтобы сдерживать себя». Однажды он заметил, что младшая сестра Мария сшивает тетрадку черными нитками, и возмутился: «Как? Белую тетрадку черными нитками? Нельзя!»
«И тут же заставил меня переделать. Вот такая точность была у него во всем».
В июне 1887 года Владимир закончил гимназию с золотой медалью. По всем предметам, в том числе по Закону Божьему, в его аттестате значилось «пять», только по логике «четыре».
Ульянов умудрялся увлекаться даже такими школьными уроками, которые все остальные гимназисты считали нестерпимо скучными. Позднее он как-то признался своей жене Надежде Крупской:
— Одно время я очень увлекался латынью.
— Латынью? — изумилась она.
— Да, только мешать стало другим занятиям, бросил.
Следы этого увлечения Владимира Ульянова видны в его статьях. Они пересыпаны десятками латинских словечек, а также язвительных латинских поговорок. Например: О, sancta simplicitas!.. Risum teneatis, amici!.. Mea culpa, mea maxima culpa!.. Oleum et operam perdidisti, amice!.. Aut — aut. Tertium non datur (О святая простота!.. Удержите смех, друзья!.. Моя вина, моя величайшая вина!.. Друг мой, ты напрасно теряешь время и труд!.. Или — или. Третьего не дано).
Увлечение иностранными языками Владимир Ильич сохранил на всю жизнь. Хотя уже после революции скромно сказал одному иностранному гостю: «Можем говорить на немецком, французском или английском. Мне все равно, ибо я одинаково плохо владею любым из них».
Один раз он прочитал интересовавшую его книгу по-голландски, хотя не знал на этом языке ни слова: каждое слово терпеливо переводил со словарем. «Он свободно читал и говорил по-немецки, французски, английски, читал по-итальянски, — рассказывал Лев Троцкий. — В последние годы своей жизни, заваленный работой, он на заседаниях Политбюро потихоньку штудировал чешскую грамматику… мы его на этом иногда «ловили», и он не без смущения смеялся и оправдывался…»
Как становятся царями? Благодаря каким качествам паренек из простонародья, кочегар и слесарь, сумел достичь вершин власти, почета, известности? Что помогало ему целых восемнадцать лет удерживать власть в могущественной сверхдержаве? Каким Леонид Ильич Брежнев был в быту, в обыденной, семейной жизни, чем он увлекался в свободное время? Как вел себя в моменты риска и опасности? Каким он был в минуты отдыха — на охоте, за рулем? И как оценивал собственную славу? «Самый великий — просто человек», — говорил глава Советского государства.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.