Другой Хайям - [5]

Шрифт
Интервал

 сказала роза, распустившись на заре, —
со смехом лепестки мои кружатся на ветру
 и как подарки разлетаются по свету!
Шнурки моей наполненной сумы
 вдруг развязались сами по себе,
и из нее без счета и числа
 посыпались червонные монеты!

Стих 15

Пока ты не попал в засаду рока…

Пока ты не попал в засаду рока,
 оставшись без уверток и задумок,
слуге кабацкому вели нести вина!
 Сейчас с тобой мы будем пировать!
Твой смрадный труп
 в земле сокровищем не станет, недоумок!
Тобой гордящийся потомок
 из-под земли его не будет доставать.

Стих 16

О мире этом думай так…

О мире этом думай так,
 как будто скроен он по прихоти твоей:
под каждый твой каприз
 и Запад, и Восток подогнаны до мелочей.
При этом знай, что ты – лишь снега горсть
 и землю покрываешь:
день или два на солнце поблестишь
 и без следа растаешь.

Стих 17

Все то, что называем мы Землей

Все то, что называем мы Землей
 иль домом отчим,
конюшней служит пегим лошадям
 окраса Дня и Ночи.
Навечно воцарились запустенье и бедлам
 там, где вершили власть
  богатство и секира.
А где, скажите, властвуют теперь
 владельцы обездоленного мира?

Стих 17

Вариант 2[13]

Все то, что называем мы Землей…

Все то, что называем мы Землей
 иль домом отчим,
конюшней служит пегим лошадям
 окраса Дня и Ночи.
Теперь царят разруха и бедлам
 в сарае, что когда-то был дворцом
 для множества царей и их эмиров —
Бахрамы[14] и Джамшиды в нем
 вершили своевластно судьбы мира.

Стих 18

Гигантским деспотом построенный дворец…

Гигантским деспотом построенный дворец
 стал домом жадности —
  слепой и ненасытной.
Потомство лис здесь упражняется в коварстве,
 подвластный лести лев
  средь них свой суд вершит.
Создавший все это тиран
 считал сей мир добычей безобидной,
теперь он в яме, что могилою зовут,
 низверженный лежит.

Стих 19

Встречая на пути своем кустарник роз…

Встречая на пути своем кустарник роз
 или тюльпанов разноцветных сад,
не сомневайся, ты – в присутствии монарха,
 почившего здесь много лет назад.
А ароматные фиалки, что на лугу толпой стоят,
 из черной почвы вырастая,
о скорбных проводах Прекрасной Дамы
 заветную историю хранят.

Стих 20

Вплетенные в траву созвездия цветов…

Вплетенные в траву созвездия цветов,
 стелясь по берегу парчовым покрывалом,
от ангельского рода безупречного
 ведут свое незримое начало.
Здесь мягкой поступью ступай,
 ты ходишь по уликам красоты —
тут губы алые и розовые щечки
 во сне глубоком длят свои мечты.

Стих 21

Не предвкушай грядущих бед…

Не предвкушай грядущих бед
 и будущих потерь,
из чаши пей до дна блаженное Теперь
 пока не выйдешь за порог
всех бесконечных лихолетий,
 соединившись с теми, кто ушел
из времени семи тысячелетий[15].

Стих 22

Товарищи мои по кабаку…

Товарищи мои по кабаку
 чредою исчезают друг за другом;
невинных простодушных бедолаг
 хитрюга Смерть по праву увела.
Все эти парни бражничали честно,
 но пару раз, перед последним кругом,
они не выпили до дна за Друга —
 и Смерть их вывела из-за стола.

Стих 23

Восстань, к чему оплакивать…

Восстань, к чему оплакивать
 сей преходящий мир людей?
Всем, что дано тебе в удел,
 ты с благодарностью и радостью владей.
Если бы род людской мог жить
 без мрака чрева и могилы молчаливой,
когда пришел бы твой черед
 для жизни полной и любви счастливой?

Стих 24

Не позволяй, чтобы абсурдные печали…

Не позволяй, чтобы абсурдные печали
 твой день чудесный отравляли,
и мрачных сожалений тучи
 твой небосвод собою затмевали.
Не отвергай любовных песен,
 и поцелуев жарких, и лугов медовых,
пока твои остывшие останки
 с давнишним прахом предков не смешали.

Стих 25

Одни ломают голову…

Одни ломают голову
 над сутью веры и доктрины,
вопрос сомнений и уверенности
 для других стоит.
Вдруг из тени выходит Проводник
 и молвит: «О кретины!
Ни в том, ни в этом путь не состоит».

Стих 26

Почти что все ушедшие до нас

Почти что все ушедшие до нас,
 мой дорогой Саки,
в пыли самодовольства спят,
 как раньше спали.
Бокал свой снова опрокинь
 и истине внемли:
«Все их слова лишь воздух сотрясали».

Стих 27

Коня молниеносной мысли сумели оседлать…

Коня молниеносной мысли[16] сумели оседлать
 лишь лучшие сыны людского рода!
Познанья сущности дано тебе желать,
 иного у судьбы и не проси:
в круговороте изумительного вихря,
 подобно карусели небосвода,
закружится твой восхищенный ум
 вокруг своей сияющей оси.

Стих 28

Однажды в детстве мы пытливыми умами…

Однажды в детстве мы пытливыми умами
 словам учителя внимали
и все, чему нас вдохновенно он учил,
 с благоговением впитали.
Каков конец у нашей повести земной?
 Что с нами здесь случилось, в самом деле?
Сюда пришли мы как потоки вод
 и как порывы ветра улетели.

Стих 29

Когда покинул я свой мир…

Когда покинул я свой мир,
 мир тайны сокровенной,
и взмыл, подобно соколу,
 в просторы необъятные вселенной,
никто из мудрых там меня не встретил,
 чтобы поведать истину, любя.
Тогда назад к себе я устремился,
 и тесными – все теми же – вратами
  пришел в себя.

Стих 30

Мозг человеческий не в состоянии…

Мозг человеческий не в состоянии
 решить вопрос извечный: «Почему?».
Пределов беспокойной мысли
 не превзойти хвастливому уму.
Сколь ни учись иль ни учи других,
 стремясь добиться пониманья,
твой интеллект упрется сам в себя,
 не приведут его старанья ни к чему.

Стих 31

Я в этот мир пришел в большом смятении…


Еще от автора Омар Хайям
Любовный напиток

Лучшие произведения выдающихся поэтов Востока Омара Хайяма и Хафиза. Любовные переживания, гедонические советы, философские и религиозные размышления, наставления в житейской мудрости – поэзия классического Востока покоряет разнообразием тем, глубокими эмоциями, яркими образами и оригинальными афоризмами.


Рубайат в классическом переводе Германа Плисецкого

Знаменитые четверостишия-рубаи Омара Хайама (ок. 1048 – ок. 1123) переводятся на русский язык уже более ста лет, но с особым успехом – начиная с 70-х годов XX века. В сборник, который вы держите в руках, вошли рубаи, переведенные замечательным поэтом и переводчиком восточной поэзии Германом Плисецким. «Хайам Германа Плисецкого убеждает прежде всего потому, что в его переводах старый иранский мудрец – действительно великий поэт» (Б. Слуцкий).Дополнительную ценность сборнику придают вступительное эссе Самуила Лурье «Бином Хайама», предисловие самого поэта-переводчика и послесловие с рассказом о его судьбе.


Рубайят

Сборник стихов известного персидско-таджикского поэта и ученого суфия Омара Хайяма (1040–1123 гг.) в переводах разных поэтов.


Хайямиада. Рубаи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рубаи. Полное собрание

Эта книга уникальна прежде всего принципиально новым взглядом на поэзию Омара Хайяма. В ней развенчивается привычный образ Хайяма, сложившийся в Европе за полтора столетия, и читателю предлагается открыть великого поэта заново. Уникальна она и другим: никто, никогда и нигде не переводил его стихи в таком объеме (более 1300 четверостиший).Игорь Андреевич Голубев, поэт, прозаик, переводчик с фарси, посвятил работе над этой книгой более 36 лет. Во вступительной статье И. Голубев излагает свою расшифровку тайного учения Хайяма по намекам, рассыпанным в четверостишиях.


Сад любви

В поэтический сборник «Сад любви» включены бессмертные четверостишия Омара Хайяма, классика персидской поэзии, великого философа, астронома и математика. В это издание вошли лучшие русскоязычные переводы О. Хайяма.


Рекомендуем почитать
Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Эта книга необычна, потому что необычен сам предмет, о котором идет речь. Евнухи! Что мы знаем о них, кроме высказываний, полных недоумения, порой презрения, обычно основанных на незнании или непонимании существа сложного явления. Кто эти люди, как они стали скопцами, какое место они занимали в обществе? В книге речь пойдет о Китае — стране, где институт евнухов существовал много веков. С евнухами были связаны секреты двора, придворные интриги, интимные тайны… Это картины китайской истории, мало известные в самом Китае, и тем более, вне его.


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Лирика Древнего Египта

Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.