Другой Хайям - [4]

Шрифт
Интервал

тонких перекликающихся смыслов в его спекулятивных рассуждениях и подчас радикальных образах. В результате читатель лишался важнейших ключей к пониманию этой поэзии и не имел возможности оценить ее глубины.

С целью воспроизвести смысловое послание стихов, а также придать им русское звучание, притом поэтически русское, я позволял себе определенные вольности в переводе. В отдельных случаях были добавлены слова, которых нет в оригинале: для передачи сложного смысла, а также для сохранения ритма и рифмы. Какие-то идиомы и образы, представленные в английском тексте «по-английски» – емко и лаконично – пришлось раскрыть немного подробнее, поскольку при буквальном переводе на русский язык они лишились бы некоторых тонких значений и аллюзий. При переводе во главу угла была поставлена адекватная ретрансляция поэтических образов, которые служат своего рода ключами к изначальному языку нашего внутреннего сознания и приближают к восприятию высших аналогий.

По моему глубокому убеждению, поэзия Хайяма должна выйти из мертвого музейного пространства, куда ее загнали любители застольной мудрости и крылатых выражений. Пришла пора освободить великого метафизического поэта от пошлой репутации пьяницы и патентованного вольнодумца, чтобы стихи его могли зазвучать по-новому.

Стихи

Стих 1

В то время как Рассвет, Глашатай Дня…

В то время как Рассвет, Глашатай Дня,
 по краю неба широко шагает
и призывает мир,
 в оцепененье сна застывший,
 вином прославить суть Вина,
а вслед ему сияющее солнце
 потоки злата расточает
 на крыши городских домов —
Владыка Дня опять кувшин свой наполняет —
 по-царски щедро, до краев!

Стих 2

В таверне, где сидим мы спозаранку…

В таверне, где сидим мы спозаранку,
 раздался вожака призывный крик:
– Эй вы, никчемные раззявы,
 вставайте на ноги, встречайте ясный лик!
Пускай наполнятся сегодняшнею мерой
 все чаши, пересохшие до дна,
пока назначенная мера жизни
 не будет выдана сполна.

Стих 3

Протяжным криком на заре…

Протяжным криком на заре
 глотка потребовал петух
влечет нас в винные ряды
 извечной жажды дух.
– Ужель молитвы пробил час?
 – Замкни уста, Саки[4]!
– Сухой обычай позабудь
 и пей до дна, Саки!

Стих 4

Немногие из нас, захваченные сном…

Немногие из нас, захваченные сном,
 проснулись, чтоб зарю
  приветствовать вином —
не пропустите мой бокал хрустальный,
 пусть он наполнится рубиновым огнем!
Мы вырвали волшебный этот миг
 из мертвых сизых рук ночного мрака,
его, вздыхая, будем вспоминать,
 как проблеск свыше поданного знака,
 но не дано им снова обладать.

Стих 5

Сегодня, когда все богатства мира…

Сегодня, когда все богатства мира
 становятся для нас доступней слов,
живое сердце жаждет пробужденья,
 влекомое в простор иных лугов,
где каждый сук, благой рукою Моисея
 отполирован добела, сияет,
а ветерка любое дуновенье
 дыхание Иисуса источает.

Стих 6

Божественное утро раннею весной…

Божественное утро раннею весной —
 ни холода, ни зноя.
Ланиты милосердных роз
 искрятся свежестью,
 омытые росой.
Целитель соловей на языке фарси
 нам прописал рецепт,
 полезный и простой:
«От бледных щек лекарство есть одно —
 три раза в день —
  Вино! Вино! Вино!»

Стих 7

По совести скажу: я ежедневно каюсь…

По совести скажу:
 я ежедневно каюсь и навсегда решаю
отречься от вина, что плещется в бокале
 иль в кубке золотом.
Но в это Время Розы – о Боже! – я не знаю,
 стыдиться ль мне,
что я раскаялся в раскаянье своем?

Стих 8

Проходит жизнь. Что Балх нам? Что – Багдад?…

Проходит жизнь.
 Что Балх[5] нам? Что – Багдад?
Коль в чаше есть вино —
 неважно, терпкое иль сладкое оно.
Так продолжай же пить!
 И дóлжно тебе знать,
 что после нашей смерти
Луна, как прежде, будет продолжать
 свой путь в небесной круговерти.

Стих 9

Передохни под сенью роз!..

Передохни под сенью роз!
 Пусть шквалом ветра сорвано цветенье,
и лепестки, кружась, упали в грязь:
 так были тысячи царей —
Джамшиды[6] и Хосровы[7]
 порывом времени повержены на землю
и обратились в историческую вязь.

Стих 10

Один большой глоток собою затмевает…

Один большой глоток собою затмевает
 всю славу царскую Кубада и Кавуса[8],
ценней всей Персии великой, даже Туса[9],
 и, более того, всего Китая!
Не опускай главы, мой друг,
 ты даже пред Рустамом[10],
благодарить не смей ты даже Хатим Тая[11].

Стих 11

Пусть будет нашей трапезой дневной…

Пусть будет нашей трапезой дневной
 ломоть простого хлеба,
нога баранья и кувшин вина
 под голубым шатром распахнутого неба.
И пусть для нас с тобой зеленые луга
 расстелются медовым дастарханом[12]
благословенье это сердце веселит
 безмерно больше всех даров султана.

Стих 12

Кувшин вина, немного хлеба…

Кувшин вина, немного хлеба
 и свиток со стихами – не более того —
да будет нашим сущностным питаньем.
И если нам двоим в пустыне вольной
 дадут лишь это – больше ничего! —
прельстит ли нас царя существованье?

Стих 13

Любовь небесных гурий луноликих…

Любовь небесных гурий луноликих
 нам обещают после смерти дать в награду,
а я вам говорю, что нет цены
 сегодняшнему соку винограда.
На счастье в будущем не уповай,
 цени лишь содержимое кармана.
Да не прельстится слух твой жадный
 победной дробью пустого барабана.

Стих 14

Щедра я щедростью и смеха я полна…

– Щедра я щедростью и смеха я полна, —

Еще от автора Омар Хайям
Любовный напиток

Лучшие произведения выдающихся поэтов Востока Омара Хайяма и Хафиза. Любовные переживания, гедонические советы, философские и религиозные размышления, наставления в житейской мудрости – поэзия классического Востока покоряет разнообразием тем, глубокими эмоциями, яркими образами и оригинальными афоризмами.


Рубайат в классическом переводе Германа Плисецкого

Знаменитые четверостишия-рубаи Омара Хайама (ок. 1048 – ок. 1123) переводятся на русский язык уже более ста лет, но с особым успехом – начиная с 70-х годов XX века. В сборник, который вы держите в руках, вошли рубаи, переведенные замечательным поэтом и переводчиком восточной поэзии Германом Плисецким. «Хайам Германа Плисецкого убеждает прежде всего потому, что в его переводах старый иранский мудрец – действительно великий поэт» (Б. Слуцкий).Дополнительную ценность сборнику придают вступительное эссе Самуила Лурье «Бином Хайама», предисловие самого поэта-переводчика и послесловие с рассказом о его судьбе.


Хайямиада. Рубаи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рубайят

Сборник стихов известного персидско-таджикского поэта и ученого суфия Омара Хайяма (1040–1123 гг.) в переводах разных поэтов.


Рубаи. Полное собрание

Эта книга уникальна прежде всего принципиально новым взглядом на поэзию Омара Хайяма. В ней развенчивается привычный образ Хайяма, сложившийся в Европе за полтора столетия, и читателю предлагается открыть великого поэта заново. Уникальна она и другим: никто, никогда и нигде не переводил его стихи в таком объеме (более 1300 четверостиший).Игорь Андреевич Голубев, поэт, прозаик, переводчик с фарси, посвятил работе над этой книгой более 36 лет. Во вступительной статье И. Голубев излагает свою расшифровку тайного учения Хайяма по намекам, рассыпанным в четверостишиях.


Сад любви

В поэтический сборник «Сад любви» включены бессмертные четверостишия Омара Хайяма, классика персидской поэзии, великого философа, астронома и математика. В это издание вошли лучшие русскоязычные переводы О. Хайяма.


Рекомендуем почитать
Мудрецы Поднебесной империи

Китай, Поднебесная империя – родина древнейших, но не утрачивающих своей значимости философских учений и мировых религий, фантастическое царство всепроникающего духа и средоточия мистических сил Земли, центр сакральных знаний человечества и мир, хранящий первозданные тайны природы. И в то же время – духовное и плотское, мудрость и глупость, богатство и бедность, алчность и щедрость, милосердие и жестокость, дружба и вражда – все человеческое оказывается представленным здесь каким-то непостижимо символическим образом.


Китайский эрос

«Китайский эрос» представляет собой явление, редкое в мировой и беспрецедентное в отечественной литературе. В этом научно-художественном сборнике, подготовленном высококвалифицированными синологами, всесторонне освещена сексуальная теория и практика традиционного Китая. Основу книги составляют тщательно сделанные, научно прокомментированные и богато иллюстрированные переводы важнейших эротологических трактатов и классических образцов эротической прозы Срединного государства, сопровождаемые серией статей о проблемах пола, любви и секса в китайской философии, религиозной мысли, обыденном сознании, художественной литературе и изобразительном искусстве.


Макамы

Макамы — распространенный в средневековых литературах Ближнего и Среднего Востока жанр, предвосхитивший европейскую плутовскую новеллу. Наиболее известным автором макам является арабский писатель, живший в Ираке. Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири (1054—1122). Ему принадлежит цикл из 50 макам, главный герой которых — хитроумный Абу Зейд ас-Серуджи — в каждой макаме предстает в новом обличье, но неизменно ловко выпутывается из самых затруднительных положений. Макамы написаны рифмованной ритмической прозой с частыми стихотворными вставками.


Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

В сборник вошли произведения таких поэтов как: Калидаса, Хала, Амару, Бхартрихари, Джаядева, Тирукурал, Шейх Фарид, Чондидаш, Мира-баи, Мирза Галиб, Цао Чжи, Лю Чжень, Цзо Сы, Шэнь, Юй Синь, Хэ Чжи-чжан, Оуян Сю, Юй Цянь, Линь Хун, Юри-ван, Астролог Юн, Тыго, Кюне, Син Чхун, Чон Со, Пак Иннян, Со Гендок, Хон Сом, Ли Тхэк, Чон Джон, Сон Ин, Пак Ын, Ю.Ынбу, Ли Ханбок, Понним-тэгун, Ким Юги, Ким Суджан, Чо Менни, Нго, Тян Лыу, Виен Тиеу, Фам Нгу Лао, Мак Динь Ти, Тю Дыонг Ань, Ле Тхань Тонг, Нго Ти Лаг, Нгуен Зу, Какиномото Хитамаро, Оттомо Табито, Нукада, Отомо Саканоэ, Каса Канамура, Оно Такамура, Минамото Масадзуми, Фудзивара Окикадзэ, Идзуми Сикибу, Ноин-Хоси, Сагами, Фудзивара Иэцунэ, Сюндо Намики, Фудзивара Тосинари, Минамото Мититомо, Сетэцу, Басе, Ранран, Сампу, Иссе, Тие, Бусон, Кито, Исса, Камо Мабути, Одзава Роан, Рекан, Татибана Акэми и мн.др.


Услада душ, или Бахтияр-наме

Книга-памятник персидской орнаментальной прозы XIII в. Автор в распространенной в то время манере развивает тему о вреде поспешных решений, щедро украшая повествование примерами, цитатами, риторическими фигурами.


Игрок в облавные шашки

«Дважды умершая» – сборник китайских повестей XVII века, созданных трудом средневековых сказителей и поздних литераторов.Мир китайской повести – удивительно пестрый, красочный, разнообразные. В нем фантастика соседствует с реальностью, героика – с низким бытом. Ярко и сочно показаны нравы разных слоев общества. Одни из этих повестей напоминают утонченные новеллы «Декамерона», другие – грубоватые городские рассказы средневековой Европы. Но те и другие – явления самобытного китайского искусства.Данный сборник составлен из новелл, уже издававшихся ранее.