Другой город - [13]

Когда она подбежала к нему, скользя по влажной траве (и она не хотела думать о том, от чего именно трава была влажной), он уже пришел в себя. Его и без того большие карие глаза потемнели и сейчас казались огромными от боли. Артем был белым как бумага, и все его лицо было перекошено, однако Кая вдруг увидела, что он улыбается – криво, с трудом, но улыбается.

– Получилось, – шепнул он Кае, силясь приподняться на одной руке. – Получилось! Ты видела?

– Видела, – подтвердила она, плохо понимая, о чем он говорит.

Она перевела взгляд на его правую ладонь – ладонь, которую он протягивал к Тени. Сейчас она была вся покрыта кровью, как будто Артем натянул красную блестящую перчатку. Растопыренные пальцы не выглядели естественно. Они выглядели плохо.

– Ты в крови, – прошептал Артем, часто моргая.

– Это не моя.

– Правая рука, – каким-то растерянным, обиженным голосом произнес Артем, поймав ее взгляд, – правая… Кая, она в порядке?

– В порядке, – пробормотала она, стараясь не смотреть ему в глаза, – не переживай. Мы останемся здесь – караванщики тебя подлатают…

Она осеклась, увидев, что Артем ее не слышит – он опять потерял сознание.

К запаху крови теперь добавился запах горелой резины – от первого фургона занялись еще два, и плавились старинные обода на колесах. Мимо одного из фургонов пронеслась, всхрапывая, отвязавшаяся лошадь. Прямо рядом с Каей она вдруг резко остановилась, осыпав ее и Артема комьями земли, и загарцевала. Ее глаза, полные ужаса, так закатились, что стали видны белки. Не успев понять, что делает, Кая ухватила ее за обрывок повода, стараясь остановить и удержать дальше от беспомощного Артема.

– Тише! Тише! Воу, воу, – сказала она, вспомнив, как Ган успокаивал своего коня в Агано у нее на глазах. Это сработало – лошадь остановилась, дрожа всем телом и прядая чуткими ушами. – Воу, воу, – повторила Кая и провела ладонью по лошадиной шее. Шея была теплой и мокрой от пота; Кая почувствовала, что тоже продолжает дрожать.

– Дай повод мне, девочка. – Невозмутимая, словно не ее фургоны горели, не обращая внимания на огонь и хаос вокруг, к ней шла Мама Лита. Браслеты на единственной руке позвякивали на ходу. Кая послушно отдала ей повод, гадая: видела ли Мама, как близко к Тени был Артем?

– Это моя лошадь, – сказала Мама, улыбаясь, как будто они беседовали у вечернего костра за чашкой чая, – так что тебе повезло. Эсме – умная. Другая переломала бы тебе все кости и все равно ускакала бы в темный лес. О чем ты думала?

Вместо ответа Кая кивнула на Артема:

– Он ранен. Та тварь… Вы можете ему помочь?

Мама Лита качнула бусами, наклоняясь над Артемом. К этому моменту лошадь уже окончательно успокоилась и теперь дышала глубоко и ровно.

– Боги любят твоего друга, – заметила Мама Лита, – та тварь могла отгрызть ему голову, но ограничилась пальцем. Интересно почему?

– Понятия не имею, – ответила Кая раздраженно, и это было правдой. В отличие от Артема, она не лелеяла иллюзий о том, что тварей можно приручить, а со смертью – договориться. – Вы поможете ему?

Мама Лита медленно кивнула, наморщив лоб, как будто сосредоточенно о чем-то думала, а потом тряхнула головой – по-новому, деловито.

– Тащи его туда. Мои сыновья тушат пожар. Я уже велела девчонкам разобраться с костром и принести воды. Скоро люди вернутся из леса, и у меня будет много работы. Но пока я займусь твоим другом… А ты найди чем умыться. Кровь застынет – не отдерешь.

– Спасибо, – пробормотала Кая, садясь рядом с Артемом. Он все еще был без сознания – но все равно крепко сжимал в здоровой руке лямку ее рюкзака.

Если бы не рана Артема, Кая предпочла бы тихонько покинуть караванщиков той же ночью – Красный город был уже совсем близко, и они справились бы сами. Теперь об этом не могло быть и речи – караван зализывал раны.

Мама Лита устроилась в одной из устоявших на колесах повозок. К ней приносили раненых – некоторые приходили сами, пристыженные, – в трудный час они покинули караван и попытались найти спасение в лесу. Кая подумала, что не чувствовала бы себя виноватой, поступи она так же. Она никогда и ничего не обещала Маме Лите и ее людям. Среди караванщиков и она, и Артем были только случайными гостями.

Кая сидела у фургона, с трудом оттирая с лица и рук начавшую засыхать лошадиную кровь, когда Мама Лита вышла из него и поманила ее к себе.

– Как я и говорила, – она хмыкнула, вытирая руку о фартук, перемазанный красным, – боги любят твоего друга. Одного пальца он лишился, но, не окажись меня рядом, мог бы потерять всю кисть. Я зашила его и наложила повязку – если будет слушать меня, дело ограничится одним…

– Спасибо, – сказала Кая, думая о том, что почувствовал Артем, поняв, что его правая рука покалечена, если, конечно, уже пришел в себя.

– Он спит, – отозвалась Мама Лита, как будто отвечая на ее мысли. – Я дала ему настоя, который дарит сон без сновидений. Ему это сейчас пригодится… чтобы очистить разум. – Она очень внимательно смотрела на Каю, и той стало не по себе.

– Кажется, у него сейчас проблемы посерьезнее, чем разум чистить, – пробормотала она, невольно отворачиваясь и злясь на себя за это. Под взглядом черных глаз Литы ей и раньше делалось неуютно, а теперь, когда было более чем вероятно, что та видела Артема рядом с Тенью, и подавно.