Другой Брежнев - [22]

«Леонид Ильич, — вспоминал полковник С. Пахомов, — часто шутил при подобных переправах. Заберется, бывало, на капитанский мостик корабля и, обращаясь оттуда к приунывшим или загрустившим на палубе, говорит: “Полундра! Справа по борту корабля… — и, сделав небольшую паузу, продолжает: — иллюминация, фейерверк”».

Путь сюда открыт только смелым, попасть на Малую землю можно только с риском для жизни. «Тот, кто попадал на плацдарм под Новороссийск, — писал в 1958 году журналист Сергей Борзенко, — становился героем. Трус на этой обгорелой земле умирал от разрыва сердца или сходил с ума, или его расстреливали по приговору трибунала. Там не было метра площади, куда бы не свалилась бомба, не упала мина или снаряд». «Чтобы читатель оценил обстановку, — читаем в воспоминаниях Брежнева, — скажу, что в дни десанта каждый, кто пересек бухту и прошел на Малую землю, получал орден». Иначе говоря, само достижение Малой земли уже причисляло к некоему почетному «ордену», если вспомнить первоначальное значение этого слова.

Вступление в этот «рыцарский орден» мыслилось как дело добровольное и потому особенно почетное. Это подчеркивается в мемуарах Брежнева. Перед высадкой первого десанта командир построил отряд. «Еще раз напомнил, что операция будет смертельно опасная, и предупредил: кто считает, что не выдержит испытаний, может в десант не идти. Он не подал команды, чтобы эти люди сделали, скажем, три шага вперед. Щадя их самолюбие, сказал: «Ровно через десять минут прошу снова построиться. Тем, кто не уверен в себе, в строй не становиться…»

Когда отряд построился, мы недосчитались всего лишь двух человек». И позднее переправа на Малую землю оставалась весьма опасным делом. Ее называли Дорогой смерти. «Помню, — вспоминал бывший малоземелен Федор Монастырский, — как пожилой полковник, сойдя на берег, чертыхнулся и сказал: “Ну, знаете ли, тут надо ордена давать только за то, что человек живым сюда добрался”».

Рискованное путешествие на Малую землю Брежнев совершал не однажды. В книге С. Борзенко, изданной в 1958 году, говорится: «Начальник политотдела армии — полковник Леонид Ильич Брежнев сорок раз приплывал на Малую землю». Все сражение, добавим, продолжалось около семи месяцев, 225 дней.

«Наш сейнер напоролся на мину». Морскую дорогу на Малую землю немцы густо усеивали минами, которые сбрасывали с самолетов. Мины были «сладкими»: к парашютам их прикрепляли сахаром. В воде сахар таял, намокший парашют тонул, а мина оставалась ждать своего часа. Во время одного из своих путешествий на Малую землю Брежнев едва уцелел. 17 апреля 1943 года судно «Рица», на котором он находился, подорвалось на мине и затонуло. Взрывной волной полковника выбросило за борт…

В книге Георгия Соколова «Малая земля» герои ведут между собой такой разговор.

— Солдаты рассказали мне, — говорит один, — что в сейнер, на котором Брежнев плыл сюда, попал снаряд, полковника взрывной волной сбросило в море. Моряки нырнули, спасли. Без сознания был…

— Молодцы моряки! — одобрительно отзывается другой герой книги. (Заметим, что рассказ не очень точен — ведь взорвался не снаряд, а мина.) В официальной биографии Леонида Ильича, выпущенной в 1976 году, об этом случае сказано: «его спасли моряки». В «Воспоминаниях» Брежнева эта история выглядит несколько иначе:

«Я даже не сразу понял, что произошло. Впереди громыхнуло, поднялся столб пламени, впечатление было, что разорвалось судно. Так оно, в сущности, и было: наш сейнер напоролся на мину. Мы с лоцманом стояли рядом, вместе нас взрывом швырнуло вверх. Я не почувствовал боли. О гибели не думал, это точно… Иногда пишут, что человек вспоминает при этом своих близких, что вся жизнь проносится перед его мысленным взором и что-то главное он успевает понять о себе. Возможно, так и бывает, но у меня в тот момент промелькнула одна мысль: только бы не упасть обратно на палубу. Упал, к счастью, в воду, довольно далеко от сейнера. Вынырнув, увидел, что он уже погружается. Часть людей выбросило, как и меня, взрывом, другие прыгали за борт сами. Плавал я с мальчишеских лет хорошо, все-таки рос на Днепре, и в воде держался уверенно».

К оказавшимся за бортом подплыли два мотобота. Вокруг рвались немецкие снаряды. Вместе с лоцманом Брежнев помогал «взбираться на борт тем, кто… с трудом удерживался на воде».

«И в этом шуме я услышал злой окрик: «Ты что, оглох? Руку давай!»

Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно это было в такой момент… Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня. Тут только почувствовал озноб: апрель даже на Черном море не самое подходящее время для купания».

Что ж, все рассказы сходятся в одном: смерть прошла на волосок от полковника Брежнева, но, как бывало много раз, ему повезло. Между прочим, день взрыва сейнера — 17 апреля — не был случаен. В этот день немцы начали свое решающее наступление, которое назвали именем морского бога Нептуна. «Само название говорило об их планах — сбросить нас в море, — читаем в воспоминаниях Брежнева. — По данным разведки мы знали об этом…» По счастью, Брежневу удалось избежать «встречи с Нептуном».