Другое Место. Рассказы - [28]

А ведь лорд Купинг не был с ним в хороших отношениях; они даже недолюбливали друг друга. Кроме того, сэр Бернард никогда не вникал в чувства других людей. После смерти жены и ссоры с дочерью из-за ее идиотского замужества он ни с кем не был в близких отношениях и находил, что теперь, когда ему совсем не приходится сталкиваться с чьими-либо чувствами, работать и расширять сферу своей деятельности стало гораздо легче. И все же здесь, на этом важном приеме, его внезапно захватило страдание старика Купинга. Он решил, по собственному выражению, взять себя в руки.

Взяв себя в руки, он обвел взглядом столы, не без удовольствия и некоторой гордости. Здесь было около двухсот человек (исключительно мужчины — женщины на таких обедах не присутствовали), представлявших собой внушительное и впечатляющее зрелище соединения делового мира с государственной властью. Он помахал рукой тем, кого хорошо знал, и улыбнулся нескольким деловым знакомым, оказавшим ему честь своим присутствием. Он взглянул на список ораторов. Сэр Джоффри Роулендс, кряжистый человек одних с ним лет, должен был предложить тост за его здоровье. За Роулендсом следовал Пембер из «Юнайтед металз», моложавый, лишь недавно добравшийся до верхов, — и сэр Бернард с удовлетворением отметил, что один из самых блестящих представителей молодого поколения согласился публично сказать о нем несколько приятных слов. Ассоциация чествовала его с большой помпой. Это в самом деле было событие, и герою дня не мешало смотреть, куда он идет. Впрочем, глупо, что он напоминает себе об этом.

Наконец лакеи начали подавать суп. Со своего места во главе центрального стола сэр Бернард хорошо их видел. В обычное время он не удостоил бы их второго взгляда. Но сейчас было необычное время. Он не мог отвести глаз от этих лакеев, которые совсем не походили на обычных слуг и уж никак не годились для прислуживания на столь важном обеде в отеле «Космополис».

Они двигались быстро, но как во сне. Словно наняли пятьдесят лунатиков, чтобы подавать суп. Впечатление получалось ужасное. И это еще не все: сэру Бернарду казалось, что в их лунатических движениях было что-то тревожное, зловещее. Это напоминало сцену из балета или какого-то спектакля, где действовали роботы-отравители.

Сэр Бернард снова одернул себя. Он гордился тем, что не был фантазером; он жил и преуспевал в мире, где факты значили все; и, конечно, это был неподходящий момент, чтобы вдруг превратиться в фантазера. В это время Паризи, устроитель банкетов в «Космополисе», появился рядом с ними и спросил у лорда Купинга, все ли в порядке. Сэр Бернард знал Паризи еще с той поры, когда этот пухлый улыбающийся итальянец был помощником управляющего в небольшом ресторане, и теперь он, обернувшись, многозначительно и недовольно посмотрел на него.

— Все в порядке, сэр Бернард? — осведомился Паризи.

— Не совсем. Что с вашими лакеями? — но, задав этот вопрос, сэр Бернард внезапно понял, что это глупо, что с лакеями ничего не могло случиться, что он сам тут виноват.

Широкое лицо Паризи выразило крайнее изумление.

— С лакеями? Сегодня работают те же, что и всегда. Отличные ребята — с большим опытом. Есть какие-нибудь жалобы, сэр Бернард?

Тон его был почтителен. Держался он как обычно. Но когда сэр Бернард пристально посмотрел в его глаза, он увидел в них где-то в глубине словно далекое пламя — нечто среднее между презрением и гневом и, несомненно, направленное против него. Улыбающийся Паризи, которого он знал и к которому постоянно ходил в течение стольких лет, ненавидел его.

— Нет, нет, Паризи, никаких конкретных жалоб, — невольно ответил он. — Но сегодня они как-то странно выглядят. Ничего общего с обычными официантами. Неподходящие типы для такого вечера.

Это, разумеется, было глупо, но на одну дикую секунду сэру Бернарду показалось, что не только Паризи смотрит на него с презрением или гневом — или с презрением и гневом одновременно, — но что позади Паризи стоит целая итальянская семья: полная смуглая женщина и несколько мальчиков и девочек, и все смотрят на него таким же взглядом. Он резко отвернулся, хотя Паризи еще бормотал какие-то извинения.

Он сказал себе, что должен молчать, что бы он не увидел или услышал, что бы ему ни померещилось или послышалось. На обеде все было в полном порядке. Эти внезапные кошмары — плод его собственного воображения. И он снова вспомнил: «Сегодня сами смотрите, куда вы идете». Нельзя сказать, чтобы в этом был какой-то смысл: если ему внезапно показалось, что лакеи похожи на злодеев-лунатиков, или представилось, что вся семья Паризи ненавидит его, — это не значило, что нужно смотреть, куда он идет. Произошло, собственно говоря, до крайности незначительное событие, которое почему-то взволновало его. Следовательно, надо это учесть, взять себя в руки и поступать так, словно все нормально, как оно в действительности и есть за пределами капризов его сознания.

— Простите! Что вы говорили? — спросил он Роулендса. Он сидел между лордом Купингом, который разговаривал с Брексли, членом кабинета, и сэром Джоффри Роулендсом, который должен был предложить тост за его здоровье.