Другое лицо - [71]

– Карин, нам надо поговорить, – выдавил он из себя и потер пальцами висок.

Ее глаза чуточку расширились. Она смотрела на него. Сидела неподвижно, ждала.

Воздух в комнате, казалось, уплотнился, стало труднее дышать.

– Ты спрашивала, что происходило со мной в последнее время, – продолжил он, опустив взгляд. – Так вот, дело в следующем… – Он помолчал. Проклинал себя мысленно. – Нам необходимо взять паузу.

Он поднял глаза на Карин и увидел, что она побледнела. Глаза сразу же заблестели от слез.

– Кому – нам? Говори за себя, – произнесла она хриплым голосом. – Пожалуй, это необходимо тебе.

– Но разве, по-твоему, все нормально между нами сейчас? Мы едва успеваем видеться, я постоянно на взводе. Это несправедливо по отношению к тебе. У меня просто не хватает на тебя сил. Сколь бы ужасно подобное ни звучало, но так оно и есть. Я постоянно испытываю чувство вины перед тобой.

Последнее соответствовало истине. Угрызения совести, конечно, мучили его в последнее время. Но вовсе не по той причине, которую он назвал ошарашенной Карин.

– Так ведь всегда в отношениях, – ответила она. – Надо оставаться рядом друг с другом и в лучшую, и в не самую удачную пору. Я же не заставляю тебя отдаваться мне целиком без остатка. Я не понимаю таких вещей. Но неужели ты предъявляешь к себе столь высокие требования?

Карин была умна. Именно поэтому он и полюбил ее. Будучи полицейским, она давно научилась распознавать любые попытки выдать ложь за правду. Почему он вдруг решил, что сумеет ее обмануть?

– Понятно ведь, что проблема в чем-то другом, Андерс.

Она явно не собиралась довольствоваться несколькими обтекаемыми фразами.

– Я запутался, – сказал он прямо. – Я не знаю! Такое ощущение, словно теряю контроль над собой. Мне надо подумать над моей жизнью, и просто несправедливо заставлять тебя страдать.

Слеза медленно скатилась по щеке Карин.

– Ты бросаешь меня? – выдавила она с трудом.

Ему невыносимо было видеть ее несчастной.

Кнутас торопливо поднялся.

– Ты преувеличиваешь, – сказал он, пытаясь сгладить ситуацию. – Я просто хочу взять паузу. Вот и все.

– Между нами все кончено?

Он прикусил губу. Ему следовало настаивать на своем. Она вытерла влагу со щек.

Кнутас отвернулся к окну. Понимал, что причинил Карин сильную душевную боль, и от этого испытал нечто похожее на панику.

– Само собой, мы сможем общаться, – промямлил он, недовольный собой. – Но по-моему, нам необходимо побыть врозь и подумать.

– Тебе надо подумать. У меня нет потребности в этом.

Она явно не собиралась сдаваться.

– О’кей, – распалился он. – Мне необходимо подумать. Но я меньше всего хотел обидеть тебя.

Винцент распушил перья. На секунду Кнутасу показалось, что птица собиралась налететь на него и впиться когтями ему в темя.

– Тебе сейчас лучше уйти, – сказала Карин тихо.

Я вижу газетные заголовки, когда еду, чтобы улететь назад на Готланд. Их трудно не заметить, поскольку они набраны жирным черным шрифтом и вдобавок отличаются от прочих драматическими формулировками. В виде исключения жертвой главного летнего убийства года в Стокгольме стала вовсе не маленькая белокурая девочка, встретившая своего убийцу на пустынной лесной тропинке, а мужчина пятидесяти трех лет, электрик и отец троих детей.

Я покупаю оба вечерних издания в газетном киоске в аэропорту, в то время как адреналин бурлит в моем теле. Приятно чувствовать себя полной сил и энергии, это ни с чем не сравнимое ощущение. Я встречаюсь взглядом с другими пассажирами, проходящими мимо меня. В большинстве они свободно одеты, сегодня же воскресенье. Молодежь с рюкзаками и семейные пары, проведшие романтический уик-энд в столице. Здесь и там родители с детьми.

Никто не обращает на меня внимания. Я оказываюсь наедине со всем миром, двигаюсь вместе с другими, спешащими в ту или иную сторону, на пути к месту назначения. Аэропорты – прекрасное место, когда надо затеряться. Я растворяюсь среди других, становлюсь никому не интересной. Никто не догадывается, что скрывается за моими глазами. Что я вижу. Все это мне прекрасно известно.

Незаметно проскальзываю через металлодетектор. У меня нет предметов, которые заставили бы его среагировать. Улыбаюсь женщине из службы безопасности, стоящей у конвейерной ленты, она улыбается мне в ответ. У нее молодое и красивое лицо, и я на мгновение задерживаю на ней взгляд. Затем забираю сумку и иду к воротам. Ощущение удовлетворения растет.

Сделанное мною невозможно исправить или изменить, отсюда и магическое ощущение всесильности. Газеты я собираюсь прочитать, только поднявшись на борт самолета. И с нетерпением жду, когда смогу ознакомиться с их содержанием в тишине и покое.

Я сажусь на свое место у иллюминатора и смотрю наружу. Скоро оставлю и эту арену действий. Хихикаю тихонько про себя, игра в кошки-мышки с полицией становится по-настоящему увлекательной. Я в предвкушении момента, когда пресса сообщит мне об их тщетных попытках найти преступника. От этих мыслей меня отвлекает появление дамы, вероятно являющейся тем самым пассажиром, которого нам пришло ждать по меньшей мере десять минут. Она поднимается на борт запыхавшаяся, и, естественно, ей обязательно надо плюхнуться на место рядом со мной.