Другое лицо - [42]

Неужели это так трудно?

– О чем ты думаешь? – поинтересовалась Карин, помогая ему накрывать на стол.

– Я размышляю об Аманде Дальман, – солгал Кнутас, отчего его настроение нисколько не улучшилось.

Он спросил себя, а может, ему стоило сказать прямо все как есть. Что он сомневался в своих чувствах. Мучился неопределенностью. Но тогда существовала опасность привести в отчаяние Карин. А эта мысль причиняла ему страдания. Всегда было легче говорить об отношениях других, чем копаться в собственных.

– И что же ты думаешь? – поинтересовалась Карин.

Они сели за стол, и Кнутас передал ей блюдо с мясом. Она взяла кусок и положила себе на тарелку.

– Ну, она, похоже, не имела ни малейшего представления о том, чем занимался ее муж, – ответил он.

– Да, бедняга. Сперма указывает на то, что Дальман имел с кем-то гомосексуальную связь.

Карин положила себе салат и задумчиво посмотрела на Кнутаса.

– Если твой партнер интересуется лицами собственного пола, разве это не заметно? – спросил он.

– Наверное, заметно. Но вообще-то нет ничего нового в том, что люди живут двойной жизнью и имеют массу тайн друг от друга.

Кнутас отвел взгляд и потянулся за солонкой. Как он ни старался, ему никогда не удавалось нормально посолить собственную стряпню.

– Пожалуй, ее больше устраивала красивая картинка, которую она нарисовала у себя в голове, даже в глубине души зная, что все совсем не так, – предположил он. – Поскольку это удобнее всего. Далеко не первый случай в мировой истории, когда люди занимаются самообманом.

Закончив свой монолог, Кнутас спросил себя, насколько это соответствовало его собственной ситуации. Пожалуй, слишком хорошо.

– Но у них же маленькая дочь, – заметила Карин, как бы произнеся свои мысли вслух.

– Да, – сказал Кнутас. – Жизнь не такая простая штука, – добавил он.

– Да уж точно, – согласилась она.

Время от времени Кнутас поглядывал на красивое лицо Карин, сидевшей по другую сторону стола. Она, конечно, мало напоминала Лине, но с ней он чувствовал себя хорошо, столь просто все обстояло. Ему было приятно и просто общаться с ней. Но их отношения сильно отличались от тех, которые существовали между ним и Лине. Ему требовалось рассказать ей о своей встрече с бывшей женой. О том, что он совсем запутался. Не мог разобраться со своими чувствами.

– Послушай, – начал он. – Мне надо сказать тебе кое-что.

Карин замерла.

Ее глаза обеспокоенно заблестели.

Она положила вилку.

Кнутас почувствовал, как у него заныло сердце. Он боялся нанести ей тяжелую рану. Карин была импульсивна. А вдруг она вскочит, отбросит в сторону столовые приборы, начнет кричать? Они почти не ссорились между собой, их отношения развивались неторопливо, и оба чувствовали спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, находясь вместе. Поэтому он не знал, как она отреагирует. Но ему почему-то показалось, что он в результате узнает ее с совершенно неведомой стороны.

– Что-то случилось? – поинтересовалась она тихо. С окаменевшим лицом, будто опасалась, что вот-вот произойдет катастрофа.

Он взял ее за руку:

– Я хотел извиниться перед тобой за мою невнимательность. Пожалуй, я не заботился о тебе должным образом в последнее время.

Он увидел, как она расслабилась. Это бросилось в глаза. Ее плечи опустились, лицо обмякло.

– Но, милый, тебе не за чем это делать.

– Несправедливо, что я уделял тебе так мало внимания.

Карин наклонилась вперед и легко поцеловала его в щеку.

– Ты такой хороший, – сказала она. – Я ужасно соскучилась по тебе, но это действительно нестрашно.

Он ответил ей улыбкой, тогда как ему хотелось провалиться сквозь землю. Попытавшись быть искренним, он взамен еще больше загнал себя в угол. Честно говоря, он не смог признаться, испугался просто-напросто, что произойдет конфликт. Но своей трусостью дополнительно усугубил ситуацию.

Карин, вероятно, заметила его смущение.

– Милый, забудь об этом, – попросила она.

Кнутас вздохнул.

– Ты же останешься на ночь? – поинтересовался он, хотя хотел, чтобы она ушла домой.

– Естественно, – ответила Карин.

Он пообещал себе прекратить думать о Лине. Меньше всего ему хотелось причинить боль Карин, неоднократно спасавшей его. Если бы не она, как бы он справился после развода? Пожалуй, опустился бы, начал пить, как многие другие мужчины средних лет в аналогичной ситуации.

И что, собственно, он знал о чувствах Лине? Она отличалась импульсивностью, и он вполне мог сам напридумывать якобы вновь возникший у нее интерес к нему. Это ничего не значило.

Однако, как Кнутас ни убеждал себя в том, во что хотел верить, ему не удалось избавиться от ощущения, что он все глубже погружается в трясину.

Прошлое

Кто-то с силой постучал в дверь. Сесилия вздрогнула от этого звука. Она попыталась не обращать на него внимания, уткнулась лицом в подушку. Но стук повторился, а потом дверь открылась, и в комнату вошла Анки. Она была бледной и заплаканной, но больше всего Сесилию удивило выражение ее лица. Обычно дружелюбное, оно сейчас выглядело холодным, чуть ли не наполненным ненавистью. Ее ненакрашенные опухшие глаза таращились, словно она плохо видела, и ей приходилось открывать их излишне широко.