Другое имя зла - [3]

– Познакомимся???

Вместо одновременного ответа на одновременный вопрос засмеялись. Не назвал бы наш смех жизнерадостным. Но когда смеялись, впервые за последнее время почувствовал себя человеком. Когда смех сам собой закончился, показалось, что более нелепый и странный звук для этого места и для сумеречного города в целом трудно представить.

3.

– Меня зовут Юрий Юзовский, – представился и опасливо посмотрел в ту сторону, где в темноте находилась она. Никаких замечаний по этому поводу не последовало.

– Очень приятно. Я Наташа Иванова, – мне показалось, что церемонность и интонации в ее голосе были не уместны. Да и фамилия самая, что ни наесть заурядная. Однако сказал: Мне тоже очень приятно. Слушай, у меня конструктивное предложение. Насколько понял, ты, как и я, имеешь смутное представление о произошедшем? – Наташа промолчала. Расценил молчание, как подтверждение правильности своего предположения и продолжил:

– больше всего нам не хватает, – информации. Давай, каждый расскажет свою историю. Потом попробуем сложить факты и представить общую картину событий. Потом попытаемся построить планы на будущее. Если оно в этом месте существует. Согласна?

– Хорошо. Я согласна. Только ты первый расскажи свою историю. Я очень плохо представляю и понимаю, что произошло. Послушаю, может, что-нибудь прояснится. – Собственно, что я хотел? Основные позиции в отношении полов не претерпели изменений, под воздействием произошедших перемен. Видимо, патриархат фундаментален. Что бы его уничтожить, надо перебить всех мужчин. Почему тогда меня забыли? Придется начинать рассказ самому, как представителю сильного пола, последнему, вероятно.

– Из своей прошлой жизни. Той, существовавшей, до всего этого, мало что помню. Не знаю, чем это объяснить. Шоком от всего произошедшего, или тем, что в прошлой моей жизни нет ничего такого, что стоило бы помнить. Сохранились, какие то смутные воспоминания. Куски, из которых, не сложить целой картины. Не хочу об этом говорить. Напрягаться, пытаясь вспомнить, не хочу тем более…… – Я тоже очень плохо помню прошлую жизнь. Но кажется, главным были муж и дочка. О них помню все. Еще, в одном твердо уверенна, я не ленинградка. Жила где-то в области. А где, наверное, не вспомню. – Перебила меня Наташа.

– Может это воздействие этих проклятых событий сказывается? Возможно. Симптомы у нас очень похожи. Но продолжу, с твоего разрешения, – ей, удалось уловить, нотку раздражения в моем голосе. Очень тихо, как-то зажато проговорила:

– Извини, пожалуйста. Больше не буду перебивать.

– Да, ерунда. Там, в прошлой жизни, были какие-то люди. К одним относился нормально к другим хуже. Но ни лиц, ни тем более имен, вспомнить не могу. Не могу восстановить и то, чем занимался тогда. Денег вроде хватало, с голоду не умирал. Думаю, единственным, достоинством тогдашней жизни, было то, что жил – один. Без семьи, без докучливых соседей. Вел преимущественно ночной образ жизни. Не то, что бы шлялся ночью по городу в поисках острых ощущений или пикантных приключений. Нет. Просто сидел дома и ждал перемен, но, – тут, я хмыкнул: не таких, какие настали, естественно. Смотрел в темное окно и думал, пытался постигнуть цели и задачи бытия: тут, хмыкнул вторично: бесперспективное, изначально занятие. Понимаешь, 23 февраля, запомнил этот день очень четко. Как – никак праздник защитников Отечества. Как и все мужские особи, достигшие половой зрелости, конечно, отметил это событие чрезмерным возлиянием. Наверное, поэтому дальнейшие события довольно продолжительное время казались, либо похмельным бредом, либо близящемся преддверием белой горячки. Хотя, не пойми превратно – алкоголиком никогда не был. Не был и абстинентом. Кроме того, в этот день впервые за долгое время, недели за две, пошел снег. До этого, если помнишь, была оттепель. Она сожрала все белое и чистое. Выдавила наружу вечное, как само время, собачье дерьмо. Краткая весна не радовала, впереди еще два месяца богатой на сюрпризы зимы. В этот день 23 февраля начали падать легкие пушистые комочки снега. Температура была около нуля градусов. Хлопья, соприкасаясь с землей, превращался в отвратительную жидкую кашу. Лег спать, где-то в районе трех ночи, поэтому на следующий день проснулся очень поздно. Поднялся, мучаясь головной болью, пошел на кухню. Щелкнул кнопкой электрического чайника. Отправился по своим, маленьким, делам в туалет. Света не было. Проверил свет в ванной, на кухне и в прихожей. Результат одинаковым оказался во всех случаях. Электричества не было. Однако справил нужду и попытался слить воду. Воды не было тоже. В квартире сумрачно. Возникло ощущение, что проспал почти до вечера. Подошел к окну – сумерки. С низкого серого неба падал вчерашний снег. Все было нервирующе странным. Снег падал такими же хлопьями, как и вчера, но, долетая до какого – либо предмета, в этот момент смотрел на подоконник – исчезал бесследно. Никаких капель, ничего. Вот он есть, и вот его нет. Фокус, проще говоря. Освещение, как будто уже пять вечера. Именно тогда до меня дошла еще одна несуразность. В городе абсолютно тихо. В доме тоже не было слышно никаких звуков. Я живу, жил на Саблинской улице. Она не далеко отсюда находится. Не сказал бы, что это оживленная магистраль, но машины ездили по ней с большой интенсивностью. Абсолютная тишина. Решил оставить отгадки на эти ребусы и кроссворды до лучших времен. Пошел на кухню выпить таблетку от головной боли. Попробовал вскипятить оставшуюся в электрическом чайнике воду на газовой плите. Таблетку выпил. С газом произошла такая же история, как со светом и водой. Центральное отопление тоже саботировало потребности в коммунальных услугах. В общем, умерли все, остался один Юрий Юзовский. Как показала практика, эта моя не очень удачная шутка оказалась в дальнейшем пророческой, – в третий раз за время нашей встречи я хмыкнул, и в этот раз тоже безрадостно: – сел, значит на табуретку у окна на кухне. Удивился, что не особенно холодно. Решил все это дело, как следует обмозговать. А какие же мысли могут прийти в голову с похмелья? Взял и закурил. … Вот здесь меня постигло самое большое разочарование в жизни. Схватил полные легкие дыма, но не ощутил ни чего. Рот наполнился слюной со слабым привкусом табака. Многочисленные, безрезультатные попытки бросить курить исчерпали себя. Курение, как процесс перестал существовать. Какие – то неясные потуги объяснить происходящее, главным образом откатывались в сторону предположения о военном перевороте. Но какой, черт возьми, переворот может повлиять на текущее время, на снег, в конце концов, на табак. Это, какие должны быть военные, что бы отобрать все это у человека. Еще одно полностью раздавило и без того не состоятельную теорию о военном превороте – в городе было тихо, как на кладбище. Что это мог быть за путч без одного хотя бы выстрела или звука работающего танка? Значит не переворот. Тогда что? Мистических объяснений не находил в силу того, что был законченным и почти профессиональным атеистом. Проснулся азарт исследователя. Взял из вазы на кухонном столе шоколадное печенье. Откусил половину и принялся жевать. Сказать, что испытал чувство ужаса – не сказать ничего. Вкуса не было. Проглотил непонятное нечто находившееся во рту. Испытал облегчение. Как только пища попала в пищевод, в полости рта появился вкус шоколадного печенья. Запаздывающий, но он все-таки был. Кока-кола, взятая из размороженного холодильника для чистоты эксперимента, повела себя аналогично. Сначала не было ничего, потом вкус газированного напитка. Даже легонько отрыгнул углекислым газом. Стало ощутимо прохладнее. Увлекшись дурацкими эксперимента оглушенный, загадочностью происходящего, которое, впрочем, никак не повлияло на похмелье, совершенно не обратил внимания на то, что все еще не одет. Одежда валялась здесь же на кухне, в углу рядом с холодильником. Почему ночью разделся именно здесь, тоже осталось загадкой, хотя и менее важной. Оделся, натянул джинсы, тельник и шерстяные носки. Вернулось желание более осмысленно – выглянуть в окно и постараться увидеть там хоть какие-нибудь ответы. Но как только эта мысль оформилась в голове, откуда-то изнутри выполз и быстро заполнил все тело липкий, тягучий, мерзкий ужас. Такого физиологического ощущения страха не испытывал никогда в жизни… Я тебе не говорил, что страдаю прямо таки гипертрофированным любопытством? – Спросил скорее для того, что бы убедиться в том, что она не спит… – Не говорил, но я догадалась, – показалось, что она говорила улыбаясь. Это вселяло определенные надежды. Очень не хотелось встретить женщину в состояние фобического шока с признаками параноидальной истерии: