Другие места - [4]
– Обещаю. – Он встал и вместе с сиделкой пошел к выходу. Она обернулась и крикнула, что через минуту вернется.
Отец одним рывком встал, подошел к стойке и взял нам всем виски. Мы молча тянули виски. В дискотеке по соседству оркестр играл «Я и Бобби Макги» Дженис Джоплин. Это была какая-то невероятно бодрая версия. Синтезаторы пощелкивали, дамы вскрикивали, и паром заваливался с носа на корму и обратно.
Мама закрыла глаза. От усталости она всегда закрывала глаза.
– А вдруг бы он прыгнул? – сказала она. – Что бы мы сделали, если б он прыгнул?
Отец молчал.
– Какой странный мальчик. Что с ним? Какой странный мальчик.
Я наблюдал за отцом. Я еще помнил, как его лицо вспыхнуло от гнева, когда он кричал на парня. Я знал, что отец – хороший тактик. Он всегда был хорошим тактиком. Но обычно он так не рисковал. Это меня поразило. Сейчас в баре его лицо показалось мне незнакомым, не таким, каким я привык его видеть.
Осунувшееся, заострившееся.
Встревоженное.
Сиделка вернулась в бар и села за наш столик. Она была плотная, сильная, седая. Лицо доброе и волевое. Ее рассказ был толковым и обстоятельным, наверное, она привыкла объясняться с чиновниками по поводу поведения своего подопечного.
Она сказала, что Тронд страдает особым заболеванием. Он не видит разницы…
– Между кем и кем?
– Между собой и другими людьми. У него бывают фантазии, – сказала она и улыбнулась так, как улыбаются людям, которых боятся напугать.
Тронд очень своеобразный мальчик, объяснила она. Мне показалось, что это звучит банально, ведь каждый из нас по-своему своеобразен. Но Тронд был, по-видимому, особый случай. Он не понимал разницы между вещами. Не различал, кто есть кто. В детстве он разговаривал голосами героев комиксов. Любил смотреть телевизор и даже прогуливал школу, лишь бы посидеть перед экраном.
– Несколько раз в месяц он менял свою личность. Родители измучились. Не знали, что делать с голосами Тронда и его непредсказуемым поведением. Он рассказывал им о событиях, о которых они ничего не знали, и о своих друзьях, которых они никогда не видели. Телевизор был выброшен. Но в школе Тронд мог гулять по Интернету и читать газеты, любое сообщение было способно привести к изменению личности.
– Он переживает новости так, словно это события его собственной жизни, – сказала Герд. – В последний раз его выбила из колеи трагедия албанского мальчика, о котором говорилось в новостях на прошлой неделе. Мальчик плыл на пароходе вместе с другими албанскими беженцами, пароход затонул. В панике мальчик прыгнул за борт и доплыл до итальянского берега. Это было большое расстояние.
– Я помню тот случай, о нем писали газеты, – сказал отец.
– Семья мальчика погибла во время этого кораблекрушения. В газетах была помещена его большая фотография. Эта публикация называлась «Лицо трагедии». Тронд первый раз едет на пароме, и я не знаю, связан ли его поступок с той историей, но похоже, что он иногда принимает себя за того албанского мальчика.
Герд еще раз извинилась за своего подопечного и поблагодарила нас. Она встала, но отец задержал ее:
– Отчего это у него?
– Кто знает? Ему нравится рассказывать истории не про себя, а про других. Он просто одержим этим. По-моему, их у него бесконечное множество. Иногда мне кажется, что этими историями он пытается заполнить какую-то пустоту.
– А про себя у него нет историй?
– Есть, но они такие незначительные и неинтересные по сравнению с историями о других. – Она улыбнулась. – Говорят, будто это наследственное. Но я не знаю. Родители Тронда уравновешенные, нормальные люди. Правда, один его дядя патологический враль и выдумщик. Тронд очень любит этого дядю. Не знаю. Все это так странно.
Отец кивнул и натянуто улыбнулся.
Она еще раз поблагодарила нас и ушла.
Мы заказали еще виски и поговорили о Тронде и о его странной болезни. Отца взволновала эта история.
– Одно только имя в последних известиях, – сказал он, – одна только фотография. Как может этот мальчик создать новую личность на основе столь скудной информации? Что, собственно, мы видели по телевидению? Пароход с беженцами и мальчика в итальянской больнице. Неужели на таком ничтожном материале можно сотворить себе новую личность?
Никто из нас не мог ответить на этот вопрос.
Разговор медленно угасал, сменяясь сонливостью.
Отец спас какого-то парнишку, помешав ему броситься в море, потом он услышал его историю и теперь не знал, что и думать. Он сидел и кусал губы.
Поездка в Данию началась с неожиданности, а отец не слишком любил сюрпризы.
– Все должно быть по-честному, – бурчал он всякий раз, когда мама обвиняла его в том, что он хочет все контролировать.
Отец должен был встретиться со своим продюсером в одном из пригородов Копенгагена, Шестнадцать лет отец снимал документальные фильмы для норвежских продюсеров, для телевизионных компаний, и на собственные средства – для себя. В конце шестидесятых он работал в скобяной лавке своего отца. О работе экспедитора он рассказывал со скрытым воодушевлением в голосе, но тем не менее был горд, что бросил эту «как будто жизнь», чтобы заняться «своим делом». Тут ему было чем гордиться. Он никогда ничем не хвастался, но то, что он бросил скобяные товары, внушало ему настоящую гордость. Мне было не больше десяти-одиннадцати лет, когда я впервые услыхал эту историю, но я сразу понял, что для него это важно.
События романа знаменитого норвежского писателя Н. Фробсниуса «Застенчивый порнограф» разворачиваются в фантастической стране Порнополис, где выпускается огромное количество порнографической продукции. Подмена естественной сексуальности виртуальными ощущениями — главная проблема романа.
Николай Фробениус, популярный норвежский писатель, драматург и сценарист, дебютировал сборником «Водоворот» (1986), удостоился единодушной похвалы критиков за первый роман «Прославленная любовь молодого Вильгельма Оксеншерны» (1989); «ирония и бурлеск... язык и возрождение эстетического идеала Платона... непредсказуемые повороты сюжета». В 1996 году вышел роман «Каталог Латура», который мгновенно принес Фробениусу всемирную известность. Сегодня книга переведена на 10 языков, причем в английском и французском изданиях имеет заглавие «Лакей маркиза де Сада».
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.