Другие люди. Таинственная история - [5]
* * *
Точно; но только до определенной степени. (Обычно оказывается, что неплохо бы дать кое-какие пояснения, особенно на ранних этапах.) В конце концов, это всего лишь бродяги.
Ты-то понимаешь, о ком я говорю. Бродягами они стали потому, что у них нет денег. Денег у них нет потому, что они ничем не торгуют, как это делают почти все остальные прочие. Ты ведь наверняка чем-то приторговываешь, а? Я — да. Тогда почему они не торгуют? Просто не хотят продавать то, чем торгуют все остальные, — не желают продавать свое время.
Продажа времени, торговля временем — вот чем мы все занимаемся. Мы свое время продаем, а они свое придерживают, вот и сидят без гроша, хотя только и думают о деньгах. Бродяги как-то странно ладят с миром. Однако им такая жизнь по душе. Сегодня бродяжничество на подъеме, если верить статистике. Число обездоленных бродяг растет и растет.
Мне приходится сталкиваться с такими людьми достаточно часто. При моей работе это в каком-то смысле неизбежно. Я бы, конечно, обошелся без этого с превеликим удовольствием — ведь они непрестанно попусту тратят мое время. На твоем месте я бы с ними не общался. Лучше держаться от них подальше.
— Я знаю, из какого ты теста, Мэри, — сказал Невил и, нагнувшись, предостерегающе похлопал ее по бедру. — Ты — сама простота.
Мэри покивала в знак согласия.
— Вот видите? — заметил он.
Так оно и было. Она мало что знала, а то, что знала, должна была хранить при себе. Ей придется быстро всему учиться, и другие люди ей в этом помогут.
— Слушай, а ведь ты красотка, — протянул он. — Ну не красотка ли?
Мэри надеялась, что в этом он ошибается… Хотя обвинение, по всей видимости, было не очень серьезным. Его враждебный настрой уже угас, он отвернулся и приложился к бутылке. А здесь не так уж и плохо, рассудила Мэри. Но хотелось бы знать, сколько так будет продолжаться.
— Эй, поди-ка сюда, дорогуша. Ты идешь со мной. Давай, малютка, поднимайся.
Мэри выжидательно посмотрела туда, откуда доносился голос. Говорила представительница третьего вида — девушка, предположила она, такая же, как я.
Мэри заметила ее еще раньше — она сидела с краю, откинувшись назад с сознанием своей исключительности и драматичности исполняемой роли. Она была очень крупная, пожалуй, Мэри еще не встречала таких больших людей. Ее густые огненно-рыжие волосы ниспадали на плечи вьющимися спутанными прядями, в глазах застыл лед.
Мэри безропотно позволила поднять себя на ноги. Когда она выпрямилась, Невил попытался сделать игривый, но неловкий выпад в ее сторону. Тогда крупная девица вмазала ему по шее здоровенным кулачищем и умело лягнула его, да так, что он ободрал себе лоб о железную решетку.
— Невил, ты, жалкий алкаш, отстань от нее. Знаю я тебя, приятель. Так-то лучше! Ей нужен настоящий кореш, который мог бы за ней присмотреть, вот кто.
Невил отполз в сторону, что-то обиженно бормоча себе под нос.
— Что? Что ты сказал? Смотри у меня, гаденыш, а то башку сверну. Усек? Усек, я спрашиваю?.. Пошли, цыпочка. Свалим от них поскорее. Отбросы общества — вот кто они. Самое дно. Ну, то есть не все, конечно. И где, как бы это сказать, в смысле, обходительность?
Усиленно работая плечами, девица потащила Мэри прочь, в сторону полосы заброшенных строений. Как только они второй раз свернули за угол, девица остановилась и оглядела Мэри с головы до ног.
— Меня зовут Шерон. А тебя?
— Мэри, — выдохнула она.
Шерон посмотрела Мэри в глаза и нахмурилась. Казалось, к ее толстому лицу приклеился лишний кусок плоти, пухлый придаток, пересаженный уже позже на ее первозданные черты. Какая-то проволочка случилась. И у Мэри возникло ощущение, что любая эмоция отразится на этом лице с некоторым запаздыванием. Будто какого-то такта не хватало для гармонии между чертами лица и любым чувством, которое они могли бы выразить.
— Фу ты ну ты, пташка, да ты никак с кем-то трахалась, а? — загоготала она и принялась поправлять на Мэри одежду. — Хотя все мы не без греха, верно? Ведь это дело — чистый кайф! То есть, ну, я иногда сама совсем не прочь, понятно, если только милые братишки, без всякой там лабуды, просто за ради удовольствия. — Она подняла выпрямленный указательный палец, — А вот ссать на себя не позволю. Не из таковских, — заносчиво добавила она. — Не позволю! — Она стерла грязь с плеча Мэри, — Мм-да… могли бы уж тебя потом куда-нибудь отвезти, что ли… То есть подкинули бы тебе немного бабла на уютный отельчик или типа того. Ну ты ж понимаешь — мужики, они все такие. Глупо так к ним привязываться, а?
Мэри была готова согласиться, однако Шерон уже поспешила дальше, и Мэри послушно последовала за ней. От долгой ходьбы Мэри становилось все хуже. Она решила, что это связано с очагом тягостной боли, который находился где-то в нижней части спины. Как тяжко, как чертовски тяжко! Неприятно было еще и из-за естественности своенравного проявления этих спазмов, чего-то смутно привычного в них. К тому же она чувствовала, что это какая-то примитивная и не заслуживающая беспокойства боль. Хотя все равно больно. В этом-то и беда: все эти страдания особо и не докучали бы, если бы порой не было так тяжко.
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
Знаменитый автор «Денег» и «Успеха», «Лондонских полей» и «Стрелы времени» снова вступает на набоковскую территорию: «Информация» — это комедия ошибок, скрещенная с трагедией мстителя; это, по мнению критиков, лучший роман о литературной зависти после «Бледного огня».Писатель-неудачник Ричард Талл мучительно завидует своему давнему приятелю Гвину Барри, чей роман «Амелиор» вдруг протаранил списки бестселлеров и превратил имя Гвина в международный бренд. По мере того как «Амелиор» завоевывает все новые рынки, а Гвин — почет и славу, зависть Ричарда переплавляется в качественно иное чувство.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение — снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца… пока не понимает, что его очень крупно «кинули».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Главный герой — начинающий писатель, угодив в аспирантуру, окунается в сатирически-абсурдную атмосферу современной университетской лаборатории. Роман поднимает актуальную тему имитации науки, обнажает неприглядную правду о жизни молодых ученых и крушении их высоких стремлений. Они вынуждены либо приспосабливаться, либо бороться с тоталитарной системой, меняющей на ходу правила игры. Их мятеж заведомо обречен. Однако эта битва — лишь тень вечного Армагеддона, в котором добро не может не победить.
Знаете ли вы, как звучат мелодии бакинского двора? А где находится край света? Верите ли в Деда Мороза? Не пытались ли войти дважды в одну реку? Ну, признайтесь же: писали письма кумирам? Если это и многое другое вам интересно, книга современной писательницы Ольги Меклер не оставит вас равнодушными. Автор более двадцати лет живет в Израиле, но попрежнему считает, что выразительнее, чем русский язык, человечество ничего так и не создало, поэтому пишет исключительно на нем. Галерея образов и ситуаций, с которыми читателю предстоит познакомиться, создана на основе реальных жизненных историй, поэтому вы будете искренне смеяться и грустить вместе с героями, наверняка узнаете в ком-то из них своих знакомых, а отложив книгу, задумаетесь о жизненных ценностях, душевных качествах, об ответственности за свои поступки.
Александр Телищев-Ферье – молодой французский археолог – посвящает свою жизнь поиску древнего шумерского города Меде, разрушенного наводнением примерно в IV тысячелетии до н. э. Одновременно с раскопками герой пишет книгу по мотивам расшифрованной им рукописи. Два действия разворачиваются параллельно: в Багдаде 2002–2003 гг., незадолго до вторжения войск НАТО, и во времена Шумерской цивилизации. Два мира существуют как будто в зеркальном отражении, в каждом – своя история, в которой переплетаются любовь, дружба, преданность и жажда наживы, ложь, отчаяние.
Книгу, которую вы держите в руках, вполне можно отнести ко многим жанрам. Это и мемуары, причем достаточно редкая их разновидность – с окраины советской страны 70-х годов XX столетия, из столицы Таджикской ССР. С другой стороны, это пронзительные и изящные рассказы о животных – обитателях душанбинского зоопарка, их нравах и судьбах. С третьей – раздумья русского интеллигента, полные трепетного отношения к окружающему нас миру. И наконец – это просто очень интересное и увлекательное чтение, от которого не смогут оторваться ни взрослые, ни дети.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.