Другие люди. Таинственная история - [10]
Она ушла, но вскоре снова вернулась.
— Мэри, присядь-ка тут. Знаешь, милая, я очень удивлюсь, если к концу вечера мы не срубим пару монет. Уф! Парни, конечно, немного грубоваты, но тут уж ничего не попишешь. Уайти просто штаны намочит, когда тебя увидит — если он, конечно, сегодня подгребет. Да он накинется на тебя как последний кобель. Нет, просто натягивай, вот так. Тебе ведь трусики не нужны, в такое-то время года. Да я думаю, у меня и не найдется чистой пары. В любом случае, они-то возражать не станут. А? Что? Давай просто заправим. Я тебе говорю, им померещится, что снова Рождество пришло, как только ты там появишься. Вот так. Ну - ка, взгляни-ка теперь на себя.
Шерон распахнула дверь шкафа, и Мэри увидела в ней себя. Она поспешно отвернулась.
— Что случилось? Ну, посмотри же. Полюбуйся… Вот так. И только попробуй теперь сказать, что я о тебе не забочусь. Да ты просто офигенно смотришься, я тебе говорю. Такая фифочка! Вот те зуб, когда мы зайдем в пивнуху, у них у всех просто слюнки потекут.
Зайти в этот дом было непросто, но еще сложнее оказалось оттуда выбраться.
Шерон предупредила Мэри, что она должна быть готова в любую минуту живенько выместись из дома. Когда они спускались вниз по лестнице, мистер Ботэм, сложив руки на груди, уже сторожил у входной двери.
— А вы, милая особа, никуда не пойдете, — заявил он, — Вы остаетесь дома.
Последовала небольшая потасовка, и вот уже к ним по коридору неверной походкой устремилась миссис Ботэм, готовая внести свою лепту в назревающий скандал. Мистер Ботэм божился, что его дочь переступит порог дома только через его труп. Несмотря на эти заверения, Шерон его переступила, и Мэри последовала за ней.
— Бога ради, Мэри, останься, — голосила миссис Ботэм, — не ходи с ней! Ты об этом пожалеешь…
Мэри ничуть не сомневалась в правоте миссис Ботэм. Все, с чем она столкнулась, подтверждало ее подозрения относительно домов. Попасть в них непросто, а если уж попал, выходить оттуда, скорее всего, не стоило.
Глава 4 Сквернословие
«Пивнуха» оказалась питейным заведением, одним из тех редких мест, куда людей пускают без лишних вопросов. Поэтому в помещении была проведена соответствующая работа, с тем чтобы сделать пребывание здесь как можно более тяжелым — в первую очередь для органов чувств. Иначе сюда ходили бы все подряд — или, раз оказавшись внутри, оставались бы навсегда. Тут царила затхлая духота, пропитанная запахами пива и опилок; к тому же использовалось какое-то непостижимое приспособление, истязающее слух. Волны звука норовили навалиться и отхлынуть весьма хитроумно, через морочащие голову краткие промежутки, не давая времени опомниться и собраться с мыслями. Все здесь громко взывало к замене: разноцветные стаканы, высящиеся горой над предназначенной для них раковиной; коробчатые устройства с клацающими откидными дверцами, у которых тоже были свои желания и требования. Даже воздух жег глаза до слез. Заведение уже давно было набито битком, но при этом во входе никому не отказывали. В этом разрастающемся направо и налево помещении с высокими потолками посетители объединялись в шатии и братии, демонстрирующие силу и избранность, иногда размыкавшиеся, чтобы принять вновь прибывшего, и смыкавшиеся за уже ушедшим. Все они играли с тем, что — как полагала Мэри — зовется огнем.
— Само собой, я никакая не нимфоманка или навроде того, — заверяла ее Шерон, поглядывая в сторону двери, — По-моему, это такое тупое выражение, как ты думаешь?.. Ну где же они? Я просто, как бы сказать, люблю провести время.
А время шло — и она все больше и больше нуждалась в том, чтобы его провести. Шерон здесь знали, ценили и верили в нее: у нее был открыт кредит. Несколько минут умильного попрошайничества у стойки бара каждый раз увенчивались новой порцией пивка. Мэри тоже получила пенистую черную жидкость, настолько открыто враждебную ее нёбу, что после нескольких осторожных глотков поставила кружку обратно на стол и больше к ней не прикасалась. Но Шерон все было мало: похоже, ей нравилось притупляющее действие алкоголя, а глаза ее все плотнее прикрывала неотступная поволока времени.
— У меня от этого настроение улучшается, — пояснила она, — Ведь в этом нет никакого вреда, правда? Удачно повеселиться, как говорится.
Высказывания подруги приковывали внимание Мэри сильнее, чем можно было бы ожидать. Вред, удача и время были как раз теми вещами, о которых она страстно хотела узнать побольше. В устах Шерон они, конечно, приобретали чересчур личный характер и поэтому не особо проясняли, что тут к чему. Но они подсказывали Мэри, что где-то рядом притаилась речь, язык, готовый открыть ей свои тайны и правила. Каждое узнанное ею слово давало ощущение возрождения, ежеминутного возвращения цельности, как будто, словно пчелиные соты, восстанавливались поврежденные ткани. Уже сейчас она осознавала, что язык несет в себе некий порядок — порядок, которого лишены другие увиденные ею явления жизни — будь то тень, промелькнувшая на тусклой стене, машины, выжидательно построившиеся в очередь, или мимолетный шепот воздуха, при попытке мысленно следовать за которым только голова разболится… Мэри казалось, что чтение тоже может оказаться ключом к порядку, который правит миром, и она была преисполнена рвения испытать свой новый навык на практике. Правда, почитать в пивнухе было особенно нечего. Разве что несколько объявлений о стоимости того или сего да пару-тройку высказываний вроде: «ТЫ не обязан быть чокнутым, чтобы здесь работать, — хотя ТАК легче!» или «ДА, с тобой непросто. НЕМНОГО поработав над собой, ТЫ мог бы добиться, чтобы с тобой стало НЕВЫНОСИМО!»
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
Знаменитый автор «Денег» и «Успеха», «Лондонских полей» и «Стрелы времени» снова вступает на набоковскую территорию: «Информация» — это комедия ошибок, скрещенная с трагедией мстителя; это, по мнению критиков, лучший роман о литературной зависти после «Бледного огня».Писатель-неудачник Ричард Талл мучительно завидует своему давнему приятелю Гвину Барри, чей роман «Амелиор» вдруг протаранил списки бестселлеров и превратил имя Гвина в международный бренд. По мере того как «Амелиор» завоевывает все новые рынки, а Гвин — почет и славу, зависть Ричарда переплавляется в качественно иное чувство.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение — снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца… пока не понимает, что его очень крупно «кинули».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
Ироничная нежная история о любви и воссоединении отца и сына в самых невероятных обстоятельствах. Жизнь Дэнни катится под гору: он потерял работу, залез в долги, а его 11-летний сын не произносит ни слова после смерти матери. Отчаявшись, Дэнни тратит последние деньги на поношенный костюм панды, чтобы работать ростовой куклой в парке. И вот однажды сын Дэнни Уилл заговорил с ним. Вернее, с пандой, и мальчик не подозревает, что под мохнатой маской прячется его отец. Потеряет ли Дэнни доверие Уилла, когда сын узнает, кто он такой, и сможет ли танцующий панда выбраться из долгов и начать новую жизнь? На русском языке публикуется впервые.
Игорь Дуэль — известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы — выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» — талантливый ученый Юрий Булавин — стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки.
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.