Другие люди - [8]

Комментарий Франсины Уидмер

Необходимо нарисовать образ в сознании, чтобы представить себе человека, с которым никогда не встречался. Когда я спросила отца, какой он, мистер Томасси, то получила ответ, что он очень хороший адвокат! Вот я и нарисовала себе смуглокожего, с крючкообразным носом мужчину, внешне похожего не на американца, а на представителя одной из стран, не чисто белых, каких я постоянно вижу в ООН, со щеками, которые даже утром кажутся небритыми. Я представила себе, как он чуть наклоняется вперед, чтобы указующим перстом заклеймить меня.

Впервые поехав в его контору, я не петляла по улицам и сразу нашла нужный мне адрес. Дом меня приятно удивил. Двухэтажное административное здание, новое, в хорошем районе Оссиринга, около Брайаклиффа. Отец-то говорил о Томасси так, что я ожидала каморку на втором этаже над заштатным магазинчиком. В таблице с указанием обитателей здания значились два врача, дантист, агент по продаже недвижимости и Джордж Томасси, адвокат, принимающий только по предварительной договоренности.

Мне было назначено на четыре часа, и я повернула ручку двери, ведущей в приемную за несколько секунд до означенного срока. Когда я переступила порог, у меня создалось ощущение, что я перехожу в другое время: из современного здания в мир отделанных деревом стен, приглушенного освещения, толстых ковров на полу, казалось бы оставшихся в далеком прошлом. В дальнем левом углу за столом сидела женщина, как я поняла, его секретарь.

— Добрый день, — поздоровалась она. — Вы, должно быть, мисс Уидмер? — а я подумала: «Неужели я так похожа на отца?»

— Мне назначено, — не знаю, с чего вырвалась у меня эта нелепая фраза. Она знала, кто я, а более в приемной никого не было.

— Он сейчас примет вас, — секретарь посмотрела на телефонный аппарат. — Как только закончит разговор.

Я села в одно из больших, коричневой кожи, с бронзовыми шляпками обивочных гвоздей кресел. На столике лежали старый номер «Нэшнл джеографик», разлезшийся «Нью-йоркер» и несколько книжек детских комиксов. Кто приходит в такие приемные с детьми, подумала я?

Когда я подняла голову, Томасси стоял в дверях кабинета, наблюдая, как я пролистываю комиксы. О боже! У меня было такое чувство, что он поймал меня за мастурбацией! Я встала, покраснев, протянула руку, чтобы пожать его. Выглядел он совсем не так, как я его представляла. Высокий, стройный, с легкой походкой, чисто выбритый, с прямым носом, ни араб, ни грек, ни турок, ни армянин. Теплое, крепкое рукопожатие, прямой взгляд серых глаз.

— Заходите, мисс Уидмер.

Эти первые слова, что я услышала от него, потом с десяток раз отдались в моей голове раскатистым эхом: «Заходите, мисс Уидмер».

Он отступил в сторону, пропуская меня вперед. Я прошла, нарочито стараясь не задеть его.

Его стол у окна, заваленный книгами, папками с бумагами, отдельными документами. Перед столом кресло коричневой кожи, повернутое к кожаному же дивану. И книги, книги, забитые ими стеллажи у стен уменьшали и так небольшой кабинет.

Знаком он предложил мне сесть в кресло, сам опустился на диван напротив меня, так что наши колени почти касались. Мне понравилось, что он не сел за стол. Терпеть не могу мужчин, с важным видом, словно повелители, сидящих за столом. Но я не ожидала оказаться в такой близости от человека, которого совсем не знала.

— А что вы делаете, когда к вам заваливается толпа? — спросила я.

Томасси улыбнулся.

— Я люблю принимать одного человека, максимум двоих. На случай непредвиденных обстоятельств в стенном шкафу есть складные стулья.

— И часто случается непредвиденное? — спросила я, довольная тем, что разговор начался не с обсуждения моих проблем.

— Непредвиденное случается у моих клиентов.

Его серые глаза изучающе оглядывали меня. Он думает, похожа ли я на моего отца? А вот сейчас заметил, что я не ношу бюстгальтера.

Солнечные лучи через окно били мне в глаза. Томасси встал, избегая моих коленей прошел к окну, опустил жалюзи ровно настолько, чтобы солнце более не мешало мне.

— Спасибо, — поблагодарила я его.

— Вы, как я погляжу, не столь… — он замолк.

— Не столь?

— Не столь расстроены, как я мог бы ожидать. Вы, по моему разумению…

Я ждала.

— Спокойны.

Он бы хотел, чтобы я билась в истерике.

— Вы были в полиции?

— Да.

— Они вам помогли?

— Нет, — они обошлись со мной отвратительно.

— Вы виделись с вашим психоаналитиком, доктором Кохом?

— Да.

— И что он говорит?

— По большей части, х-м-м-м-м.

Томасси рассмеялся, резко, отрывисто. Вновь посмотрел на меня, словно получил информацию, противоречащую тому впечатлению, что сложилось у него с первого взгляда.

— Он сказал, что большинство женщин чувствуют свою вину в том, что их изнасиловали.

— И вы?

— Нет, я чувствую, что надо мной надругались. Я хочу, чтобы этого сукиного сына посадили в тюрьму.

Щеки мои полыхнули огнем, тело задрожало от ярости. «Возьми себя в руки», — промелькнула в мозгу знакомая с детства фраза. Я глубоко вдохнула, видя, что он не сводит с меня глаз.

— Вы сказали о своем желании доктору Коху?

— Да.

— Что он вам ответил?

— Он не сажает людей в тюрьму, с этим надо обращаться к адвокату.