Другие лошади - [29]

У писателя в окнах темно, а дверь закрыта.

Но я-то знаю, что это он от меня прячется.

Стучу в окно. Одно, другое, третье.

Наконец дверь открывается.

М-дя. Рожа у него, что у моего братана. Даром что не пьет. В завязке. Работает по ночам. Но я думаю, что не только работает…

– Слушай, – начинает он вместо «здравствуйте», – я тут занят немного…

Но я же мужчина габаритный. Впихиваю его в дверной проем. Захожу сам.

– Много да немного. Ставь чайник.

– Слушай…

Наклоняюсь к нему, принюхиваюсь. А он и напрягся сразу. Привычка.

– Чего ты…

– Зубы у тебя гниют, что ли…

Писатель вздыхает и понуро ставит чайник. Мы уже на кухне стоим.

Писатель бросает заварку.

– Пожрать просто не успел, – оправдывается он.

– Ты с зубами аккуратнее, – раскачиваю я тем временем разговорную телегу. – А то один тут был… Сантехник. Приходит ко мне. Сделал все. «Пятьсот», – говорит. А я и руками замахал. «Из трубы, – говорю, – лучше пахло. Как с тобой баба-то спит?»

В таком духе беседовали еще часа два.

Наконец писатель сломался и стал разговаривать нормально и глубоко.

Мы стояли на крыльце его домика. Писатель курил, я сосал маленькую конфетку и думал, что проживу все-таки дольше, чем мой собеседник.

– Понимаешь, – начал он, – мне иногда кажется… Что я один на земле. Нет, я не болен, ничего такого. У меня есть друзья. Вернее, люди, которые думают, что они мне друзья. И даже есть женщина. Но все это как-то… иллюзорно. Об этом моя новая поэма. Нет, она не только об этом. Об этом, собственно, только одна из ее глав. Но вся поэма. Вся! Слышишь? Написана только ради этой гла…

Тут он прервался, потому что услышал какой-то подозрительный звук. Медленно прозревая, повернул голову, посмотрел на меня и увидел, как я писаю, стараясь попасть струйкой мочи между балясинами, на которых держались перила его деревянного крыльца.

Писатель тяжело замолчал, не прощаясь, зашел в дом и тяжело хлопнул дверью.

…Четверг был так себе.

Трясло и знобило.

Спал и видел во сне потоп. Спасался с несколькими выжившими на горе. Гору пытались взять приступом одержимые.

Еще спал.

Проснулся вечером.

Попил чаю и лег спать по-настоящему.

Ночью встал по нужде.

Оправился и поправился.

Дальше можно болеть по-хорошему, в свое удовольствие.

…Пятница. Подвал…

На поверку он оказался сырым.

В год обживания нового дома под полом сгнила картошка и взорвались банки с огурцами. А уж банки я закатывал будьте-нате. Сорок оборотов специальной машинки – не больше и не меньше.

Причина могла быть лишь одна: земляной пол в подвале. Недаром в мае ко мне в гости заходила вода. Набежала по щиколотку, но держалась долго, в многочисленных ямках и углублениях земляного основания.

И я сделал вот что.

Заказал у дорожников КАМАЗ песка и КАМАЗ щебня. Из строительного магазина мне привезли десять мешков цемента и пять рулонов рубероида. Из сарая притащил я бочку, запихнул ее в подпол. Шланг к мотору-безбашенке, что воду в дом из скважины качает, прицепил. Мотор у меня прямо в подполье стоит.

И начал работу.

Рубероид расстелил по полу. Сверху сделал песочную подушку. Для этого ведрами таскал песок с улицы в дом, высыпал в подполье, запрыгивал следом и раскидывал лопатой по всей подпольной площади. Получалось утомительно. Тогда я опустил в подполье тачку и развозил песок по разным углам на ней. С подземной вагонеткой дело пошло быстрее.

Утрамбовав песочную подушку, я стал таскать в дом щебень. Щебень был не крупный, но все равно тяжелый. С ним я поступил так же, как с песком. Получилось – слой песка, слой щебня. Дальше надо было положить слой бетона. Самое сложное и трудоемкое. Всего стяжка должна была составить сантиметров десять-пятнадцать, в зависимости от ям в земле. Таким образом пол станет ровным, сухим, и вода больше не придет в мой дом без особого приглашения.

Прямо под крышкой оставил нетронутой площадку два на два метра. Кинул в подполье доски. Сколотил щит. По волокушам опустил в подполье цемент. Аккуратно сложил его, изолировал пленкой от влаги.

Потом снова занялся песком. Натаскав ведер сто, прикрыл пленкой, чтобы щебня в песок не попало, и кинул в подполье еще ведер тридцать камушков. Потом стал делать первый замес. Можно было, конечно, бетономешалку прикупить, но самая простецкая стоила тыщ семь, а толку от нее… В общем, решил сэкономить за счет физических ресурсов своего организма. Цемент с песком перемешивал вручную, по-армянски, на деревянном щите из некондиции, то есть забракованных досок – говорил уже. Движения делал механически, словно сам был автоматом и поставил себя на определенный режим. С непривычки страшно потел и каждые пятнадцать минут делал перерывы. Потом втянулся. Когда цемент с песком от смешивания превращались в равномерный серый порошок, я делал из него горку, в горке – ямку, в ямку аккуратно вливал воду. Жидкий раствор перемешивал с сухим, все добавляя и добавляя воды. В определенный момент останавливался, закидывал совковой лопатой раствор в огромные ведра и укладывал в тот квадрат, который заранее планировал для бетонирования. В раствор кидал мелкие камушки, топя их в цементе глухими шлепками от удара лопатой плашмя. Сначала квадраты огораживал опалубкой, потом от опалубки отказался, приращивая новый квадрат к старому, затвердевшему с прошлой недели, и оставляя пологий маленький скос, к которому приращивал цемент недели следующей.