Другая жизнь - [2]

– Не знаю, не вижу. Кто это был? Куда пошли?

– Да расслабились мы. Забыли, как это бывает. Разбойники какие-то. Или наемники. С Лысого перелаза пришли, по пыли на обуви я понял. Значит, вниз пойдут, к людям. Человек десять. Оружия много. Главным – рыжий у них. – Седой забулькал кровью изо рта, заперхал мне в лицо. – И еще двое рыжих. И бабы есть. Тоже с оружием. А мы – как дети. Проспали. Сытно жить стали, Учитель. До мора все с оружием спали, колотушник дежурил.

– Зачем, что с нас взять!.. – Я чуть не орал.

– Холодно. Как зимой. Вот как оно – умирать-то… Скотину выпусти. А нас всех в дом снеси и сожги.

– Я в городок побегу, в Регу, за помощью, быстро, – вскочил я. – И этих чтоб поймали…

– Стой, дурак… Они на наших конях уже вечером до тракта дойдут. Ищи их там… А нас ночью лисы обгрызут, будем тут без лиц валяться. Жги. Посмотри, может, еще кто живой.

Я бросился по деревне. Стал орать. Без толку. Только коровы начали мычать во дворах. Людей не было. Живых. Большинство порублены по домам, лишь некоторые успели выскочить на улицу, и там были проткнуты мечами или стрелами. Разбойники явно обыскали деревню полностью, убив всех.

Во дворе Большого наткнулся на всех его детей. Брошка, Веснянка, Сизый, Огурец. Все лежат на пороге дома. Сам Большой, с окровавленным топором в руке, пришпилен болтами к входной двери. Из сеней торчат сапоги. Одному он все-таки успел разбить голову. После удара Большого лица убитого не рассмотреть. Обычная военная кираса, без шлема, неплохой меч. Арбалет разбит ударом и валяется рядом.

Подобрал меч и, стараясь не смотреть на детей, вышел на улицу. Пожарище снова разгорелось. Огонь подобрался по забору к бане Головы, и теперь весело потрескивал.

Седой держался левой рукой за болт в груди, то ли пытаясь выдернуть, то ли, наоборот, удерживая его.

– Никого. Даже детей. – Я бросил меч перед ним, сел рядом.

– Воды дай.

– А можно?

– Мне теперь все можно. В последний раз.

Подержал ведро у него перед лицом, потом намочил ладонь, протер лицо.

– Давай перевяжу.

– Не мельтеши. Все сделано. Ты где сам был? – Седой снова закашлял, стараясь сесть поудобнее.

– На выпасе, в стогу спал.

– Один, что ли?

– Не один. Она утром ушла. Убили.

– Кто «она»: Солнце, что ли?

Я промолчал. В груди натягивалась железная струна. Натянулась, но не лопнула. Зазвенела непонятным взвизгом. И как жить дальше? Зачем? Хотели зимой перестраивать школу. И устроить детское представление на ярмарке. Брошка должна была играть лесную царевну. Струна натянулась еще на полоборота колка.

– «Без домов, без могил…» – попытался напеть Седой.

– Что?

– Песня хорошая была… да ты, наверное, знаешь, Учитель.

– Нет, не слышал.

– Да ну?.. Я думал, ты все знаешь. Видишь, даже, где спрятаться от смерти, знал.

– Лучше бы тут, вместе…

– Не дури. Кто-то должен отомстить. Жди. Готовься… – Голос стал еле слышен. – Давай собирай, а то к темноте не успеешь…

Носил тела в дом Седого. Он сидел к дому спиной. Несколько раз подходил к старику. Тот впал в забытье, что-то бормотал, даже смеялся. Умер уже в темноте, когда я, весь облитый чужой кровью, нес последнего… Последнюю. Солнце. Положил ее возле старика, не в силах внести в дом, полный смерти. Так и просидел всю ночь, освещаемый горевшими домами.

Рано утром приехали две телеги с Последнего хутора. Увидели отсвет пожара ночью, решили узнать, что у нас так весело горит второй день. Шило, высокий мужик, с сыновьями, и пастух Моть: была его очередь выводить стадо.

Я не запомнил почти ничего. Мужики отнесли Седого и Солнце в дом. Запалили. Моть занялся скотиной. Сыновья Шила, оба – мои ученики, распрягли коней. Один рванул в городок, второй – домой на хутор, предупреждать людей.

Шило сел рядом, откупорил баклажку, сунул мне в руки:

– Пей; надо, паря, надо.

Пил, сам не знаю что. Потом долго мылся у колодца.

– Хорошо сделал, в огонь всех. К нам поедешь? – Шило достал из котомки вторую баклажку.

Я помотал головой. Добрел до дома Беспалого, у которого жил в пристройке. Вещи раскиданы. Но почти все целы. Денег нет. Взял старый кожаный ранец, с которым приехал сюда пять лет назад, засунул старую университетскую куртку, несколько книг, тетради. Потом вытряхнул книги обратно, оставил только одну, философа Бора Гленна. В хозяйской половине сгреб, что нашел съестного. Вернулся к колодцу, подобрал меч.

– Где чужой? Тоже там? – кивнул на горящую избу.

– Нет. – Шило с укором смотрел на меня. – Ты что удумал, Учитель? Не поймать их, поверь уж мне. Коней в любом городке сменяют, вещи пропьют. Пусть начальство решает.

– Я теперь начальство. Решать буду.

– Да ты овцу вон зарезать не можешь, тошнит тебя потом, – Шило хмыкнул, – а ты их даже не видел. Приедут из Реги от графа, что говорить будешь, Учитель?

– Нет больше Учителя. Умер. Ты с начальством будешь говорить. И скажи, что всех побили, до одного. И своим, прошу, передай: все умерли.

5 коротка 315 года. Полдень. Висек. Второй

Как всегда, ни времени, ни денег. С деньгами-то ладно, не в первый раз, разберемся. Но время… Получили заказ на охрану. Кого? Барон со своими людьми сами кого хочешь поохраняют. На убийство. Кого? Кабана? Так он сам кого хочет убьет.