Другая сторона Эвереста - [45]

Я влез в палатку через несколько секунд после Киса, следующие пятнадцать минут мы очищали палатку от снега, который принесли на себе.

Температура воздуха упала градусов на двадцать всего за несколько минут. Стало абсолютно ясно, что с ураганом такой силы мы не сталкивались за все предыдущие недели экспедиции. Эверест будто сорвался с цепи, силы его ярости вполне бы хватило, чтобы оторвать альпиниста от земли и сдуть с горы как клочок бумаги.

Обычно выше лагеря 2 к полудню погода ухудшается, усиливается ветер, часто идет снег, но сейчас все было по-другому, во много раз хуже. Обычно во время урагана на Эвересте скорость ветра редко достигает 130 километров в час, к пяти же часам снег летел горизонтально земле, со скоростью вытягивающей кровь из вен.

По мере того как снег собирался около палатки, его таинственно сдувало ветром, обнажая гору. Снежный покров, который выпал на Эверест за предыдущие дни, миллионы тонн снега, теперь был поднят в воздух, подхваченный силой, гораздо большей той, которая удерживала его. Снег превратился в гранулированный лёд, который барабанил по прочному нейлоновому тенту нашей палатки и скатывался с него с зловещим шипением, напоминающим белый шум радиопомех.

Вскоре мы поняли, что надо попробовать показать в нашем фильме суровость природы, но как это сделать, не повредив камеры? Цифровые камеры так же уязвимы к морозу и снегу, как и любые видеосистемы, а у нас их было только две.

Оператор Кис знал ответ на любой технический вопрос, и здесь он тоже нашёл простое решение — разорвал пластиковый пакет для мусора и плотно запаковал в него камеру с помощью нескольких слоев липкой ленты.

— Ты думаешь, это будет работать? — спросил я его.

— Или так, или никак, — пожал он плечами.

Мы надели наши многослойные куртки из гортекса и вылезли на ураган снимать фильм. Чтобы защититься от снега, по твердости сравнимого с гравием, мы надели лыжные очки, но немедленно столкнулись с проблемой. Очки, хранившие теплый воздух палатки запотели, конденсат замёрз и образовал плёнку льда, уменьшив видимость почти до нуля.

Снять же очки, значило рисковать повреждением глаз от ударов снега.

Пришлось снимать почти вслепую. Видимость была такая, что палатка-столовая, стоящая в десяти метрах, была едва различима. Я пытался сделать пару фотографий своим «Никоном», но при первом нажатии индикатор выдержки умер, батарейки не выдержали мороза.

Брайан выкрикнул из своей палатки.

— Какие новости у индусов?

— Никаких.

Действительно, с начала урагана индийский лагерь притих. Теперь они сидели в палатке руководителя, крутили приемник, надеясь, что у их восходителей хватит разума повернуть назад и спуститься в лагерь 6.

Брайан пошёл, спотыкаясь, к индийскому лагерю, светло-голубой и красный цвета его одежды быстро скрылись в снегопаде. Я собрался последовать за ним, но подумал, что индусы не обрадуются присутствию камеры в столь напряженный момент, когда трое их товарищей борются за свои жизни в «зоне смерти».

Мои пальцы, защищенные тремя слоями теплоизоляции, стали мерзнуть, так же как и пальцы ног. Кис, снимавший камерой в однослойных перчатках, очень быстро потерял чувствительность пальцев. Наполовину ослепшие, в замерзших очках, мы успели сделать несколько снимков трепещущегося брезента и идущего снега, пока объективы окончательно не забило снегом. Мы вернулись в палатку, чтобы оттаять. Теперь нам оставалось только ждать новостей, надеясь, что индусы вернулись в лагерь 6, и что альпинисты на южной стороне смогут спуститься на Южное седло.

Наше внутреннее чутье предотвратило утренний выход. Если бы мы вышли по основному плану, то оказались бы в плену урагана в лагере 4, что было бы гораздо опаснее.

Мы нисколько не сомневались, наблюдая отсюда дикую силу урагана, в том, что любая команда, находящаяся выше лагеря 5, сейчас подвергается смертельной опасности. Даже если они вернулись в свои палатки, безопасность им отнюдь не гарантирована. Никакая палатка долго не выстоит на таком ветру.

Затем около 18–00, когда шторм достиг наибольшей силы, послышались крики, пронзившие вой ветра. Я высунулся из палатки и увидел, что несколько индусов ходят кругами вокруг своей палатки. Сначала я подумал, что они кричат, чтобы предупредить об опасности, возможно, они получили какие-то новости по радио о лавине или другом бедствии, или они шумят, чтобы кто-то мог найти лагерь. Затем я понял, что это были крики радости.

— Они на вершине! — скандировал один из участников команды, — они сделали это! Три альпиниста!

— Здорово! — откликнулся я, прежде чем залез в палатку и разделить восторг от этой новости с Кисом.

— Господи! Они продолжают идти! Почему они не повернули назад? Кис посмотрел на часы: — Я думаю, у них осталось сорок пять минут светлого времени.

Дерзость индусов искренне удивила нас. Штурмовать вершину в такой шторм, — говорит о невероятной уверенности или о глупой ошибке. Не зная силы идущих альпинистов, мы скорее склонялись ко второму предположению.

Даже таким двум новичкам, как мы, было понятно, что трем индийским альпинистам теперь предстояло спускаться шесть — десять часов по технически трудному гребню, в условиях жестокого шторма и к тому же в темноте.