Другая сторона Эвереста - [4]

Даже если бы Шива, индийский бог разрушения, и Немезида, греческая богиня наказания, объединили свои усилия, то и они не смогли бы наделать столько бед, сколько наделала в этот день сама природа. Момент был абсолютно сверхъестественным. Если бы ураган налетел зимой, то никто бы не пострадал. Но случилось так, что буря нагрянула в самый плотный день календаря восхождений на Эверест, самую середину предмуссонного периода.

Когда разразился ураган, наша британская экспедиция на Эверест по северо-восточному гребню находилась в лагере 3 (6450 м), готовая к штурму вершины.

Мы мгновенно поняли, что случилось что-то намного опаснее, чем любой ураган. Температура упала до десяти градусов ниже нуля, потом до двадцати, потом до тридцати. Ветер достиг постоянной угрожающей силы, он выдергивал изо льда оттяжки палатки, побросал бочки со снаряжением в трещины, снёс с пугающей легкостью брезентовую палатку-столовую. Палатки, рассчитанные на противостояние сильным ветрам, трещали, стонали и меняли свою форму под ударами урагана, а кевларовые стойки были напряжены до предела.

Пытаясь отснять грозное явление природы, мы вылезли в этот кошмар, одетые во всю теплую одежду, которая попалась под руку.

Снег падал сплошной стеной, как это могло бы быть в Антарктиде или на ледовой шапке Гренландии, закрывая все вокруг. Ни одного ориентира, даже огромного северного гребня не было видно. Скрылись во мгле и соседние палатки индийской экспедиции. Сквозь белую стену снега и рёв ветра из-за ледника доносился другой звук, зловещий вой ещё более мощного урагана, бушевавшего на высоте 8000 метров.

Там, в «зоне смерти», более 30-ти альпинистов боролись за свою жизнь. На северной стороне, высоко на северном гребне три индийских альпиниста находились в изможденном состоянии и без запаса кислорода. На южной стороне две коммерческие экспедиции растянулись между Южным седлом и вершиной — «Горное безумие» под руководством Скотта Фишера и команда Роба Холла «Консультанты по приключениям».

Ночь, которую им предстояло пережить, была ночью дьявола. К концу текущего дня три индийских альпиниста на севере и пятеро из команд Холла и Фишера были мертвы. Восемь человек потеряли свои жизни на горе в течение 24 часов.

Но и это ещё не конец драмы.

День урагана был самым черным днем из многих черных дней сезона, в котором одно несчастье сменялось другим. Еще до урагана произошли два смертельных случая. Потом ещё две смерти. Это изменило судьбы каждой команды, в том числе нашей, разожгло сенсационные дебаты на страницах газет и в телевизионных программах, которые пытались выяснить, в чем же причина случившегося.

Ураган оставил после себя массу вопросов. Как могли альпинисты мирового класса, такие как Роб Холл и Скоп Фишер, погибнуть на горе, которую они отлично знали? Почему, когда грянул ураган, высоко на горе оказалось так много неопытных альпинистов? Почему команда японских альпинистов и их шерпы прошли мимо умирающих индийцев, не попытавшись их спасти?

Ураган продолжался меньше двадцати часов, но для тех из нас, кто не терял надежды штурмовать вершину, он длился бесконечно.

Смерти, которые принес ураган, породили сомнения, которые оставались с нами на каждом шагу. Он изменил сам процесс восхождения на гору, опрокинул все планы, но более всего он внёс хаос в наше сознание, мы молились о безопасности во всех наиболее опасных местах и практически остановились. Все, кроме двух участников нашей экспедиции.

Для меня, новичка в той смертельно опасной игре — высотном варианте русской рулетки, эти вопросы были необъяснимыми, как для любого, кто никогда не входил в «зону смерти» — манящий и пугающий мир, в атмосфере которого кислорода в три раза меньше, чем на уровне моря.

Я отправился на Эверест не для того, чтобы покорять его, а для того, чтобы сиять фильм и нанял для этой работы более квалифицированных людей. Я никогда не поднимался на Бэн Нэвис или Сноудон, никогда не ступал на вершину Альпийского пика, но по мере того, как разворачивались события этого сезона, моё желание самому посетить «зону смерти» стало непреодолимым.

Это была одержимость, которая привела меня к самому краю саморазрушения, но она же привела меня на вершину Эвереста.

1

Когда тьма накрыла Тибетское нагорье, прогнав последнее мерцание света прочь из Гималаев, я, чуть живой, проковылял последние несколько шагов, ведущих в передовой базовый лагерь. Это было 20 мая 1996 года в 6-35 после полудня.

Я стоял в одиночестве, неуверенно покачиваясь на ногах, пытаясь понять, что мне делать дальше. Я слабо различал засыпанные снегом палатки вокруг меня. Вдруг из темноты раздался крик. Светящийся налобный фонарь, как поплавок, качался вверх-вниз, откуда-то появился силуэт, направляющийся ко мне по камням на леднике.

Внезапно у меня подломились колени. Я обнаружил себя лежащим на синие и глядящим в небо, усыпанное звездами, неуклюжий пилот но имени Роджер целовал меня в обе щеки и называл ублюдком. Мы держали друг друга в медвежьих объятиях, и казалось, что слова поздравления Роджера медленно доходят до моего помутненного сознания.