Другая королева - [2]

Я смотрю на Говарда сверху вниз; он невысок, хорошо одет, опрятен, его черная борода хорошо подстрижена, глаза у него живые и темные. Нынче он почти пританцовывает от ярости на королевского министра. Мы все презираем Сесила – все мы, родовитые лорды, но Говард задет сильнее прочих. Он – двоюродный брат королевы, глава рода Говард, герцог Норфолк, он мог рассчитывать, что станет главным советником королевы – но она полагается на Сесила, она всегда на него полагалась.

– Королева лично повелела мне расследовать поведение своей кузины, королевы шотландской. Я не палач, – произношу я с тихим достоинством.

Мимо проходит человек, чуть замешкавшись, словно прикидывает, не подслушать ли наш разговор.

Говард качает темной головой, поражаясь моей наивности.

– Елизавета, возможно, и желает очистить имя шотландской королевы. Но Уильям Сесил не славится добросердечием. Он хочет, чтобы протестанты правили Шотландией, как и Англией, и чтобы королева-католичка была в тюрьме или в могиле. Его устроит и то, и другое. Он ни за что не согласится с тем, что она ни в чем не виновна и ей нужно вернуть трон.

Я не в силах спорить с раздраженной праведностью Говарда. Я знаю, что он говорит чистую правду. Но говорит он ее, на мой взгляд, слишком громко и слишком внятно. За гобеленами может прятаться кто угодно, и, хотя незнакомец прошел мимо, он, должно быть, что-то услыхал.

– Тише, – говорю я, увлекая его к скамье, чтобы можно было пошептаться.

И вот мы уже похожи на заговорщиков, но нынче все при дворе похожи на заговорщиков или шпионов.

– Что мы можем сделать? – тихо спрашиваю я. – Сесил назначил расследование, чтобы получить свидетельство против шотландской королевы, чтобы рассудить, нужно ли возвращать ей трон, может ли она править. Что мы можем сделать, чтобы обеспечить ей справедливый суд?

– Мы должны ее спасти, – твердо говорит Говард. – Должны заявить, что она невиновна в убийстве мужа, и вернуть ей шотландский трон. Должны принять ее право быть наследницей Елизаветы. Она должна быть объявленной наследницей английской короны, когда…

Он умолкает. Даже Говард не смеет упоминать о смерти своей кузины королевы.

– Когда придет время. Только объявление Марии Стюарт наследницей позволит нам успокоиться, зная имя следующего монарха. У нас есть право знать наследника. Нужно бороться за ее дело, как за свое собственное.

Он видит, что я колеблюсь. Мимо проходят несколько мужчин, с любопытством глядя на нас. Я понимаю, что мы привлекаем внимание, и встаю.

– Пройдитесь со мной, – говорит Говард. – И слушайте. Нужно бороться за ее дело, как за свое, потому что оно и есть наше. Скажем, мы позволим Сесилу ее заточить или склеить дело об убийстве и обвинить ее. Что, думаете, будет дальше?

Я жду.

– Что, если дальше он решит, что угрозу для королевства представляю я? А дальше? Что, если после меня он назовет вас?

Я пытаюсь рассмеяться.

– Едва ли он обвинит вас или меня. Мы – лучшие люди Англии. Я – крупнейший землевладелец к северу от Трента, а вы кузен королевы и герцог.

– Да. Поэтому мы в опасности. Мы его соперники в борьбе за власть. Он уничтожит любого, кто встанет у него на пути. Сегодня перед его судом предстанет королева Шотландии. Завтра, возможно, я, или любой, кто посмеет бросить ему вызов: Перси, Дакр, Сассекс, Арундел, Дадли, северные лорды, вы. Его нужно остановить, – говорит Говард, и голос его глухо рокочет у меня в ухе. – Вы бы не захотели его остановить, если бы могли?

– Это невозможно, – осторожно отвечаю я. – Королева вольна выбирать себе советников, и ему она верит как никому. Он подле нее с тех пор, как она была юной принцессой. В чем мы можем его обвинить?

– В краже испанского золота! В том, что он толкнул нас на грань войны! Сделал Францию нашим врагом! Довел полстраны до измены постоянными подозрениями и слежкой за теми, кто хотел всего лишь молиться на старый лад! Взгляните на двор! Вы когда-нибудь испытывали при дворе такой страх? Он полон шпионов и заговоров.

Я киваю. Отрицать это невозможно. Страх Сесила перед папистами и его ненависть к иностранцам преследуют Англию.

– Последнее идиотство Сесила хуже всего, – в ярости говорит Говард. – Корабль укрывается от непогоды в нашей гавани – и его захватывают! Он превращает нас в нацию пиратов, море будет небезопасно для наших судов!

Я не могу не согласиться. Испанский казначейский корабль прибило в Плимут, где он ожидал найти убежище, и Сесил, сын бедняка, не смог устоять перед золотом, которое было на корабле. Он украл золото – вот так, попросту. И теперь испанцы грозят торговой блокадой, а то и войной, если мы все не возместим. Мы кругом не правы, все потому, что Сесил кругом не прав; но его слушает королева Англии.

Говард не без труда справляется с раздражением.

– Да не попустит Господь, чтобы мы дожили до того дня, когда вы придете ко мне и скажете, что я был прав, опасаясь его, что нам надо было себя защитить, но теперь уже поздно, и кого-то из нас уже судят по ложному обвинению. Да не попустит Господь, чтобы Сесил забирал нас, одного за другим, а мы оказались слишком доверчивы, чтобы защититься.