Другая Ева. Жизнь без сожалений - [2]

— Впечатляет?

— Еще бы, — согласилась я.

— Говорила же, что клиент солидный. А ты: «Гастролер, гастролер…», — передразнила Инга, довольная собой.

— А потянем? — сомнения, вызванные открывающимися перспективами, не давали покоя.

— Ты смеешься? — Инга не поверила своим ушам. — Не этого ли ты хотела? Уйти на покой, имея за душой приличное состояние. Ты хоть представляешь, какие заказы на нас посыплются после «Саважа»?

— Ну, я бы не рассчитывала на это так уверенно, — возразила я.

— Не разговариваю с тобой! — насупилась подруга.

Я возвела очи к небу, демонстративно сложив руки на груди. Инга редко скандалила, отношения выясняла вяло, она просто отмалчивалась. В зависимости от степени обиды, молчание могло растянуться на недели.

— Как хочешь, — примирительно заявила я. — Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.

Ответом мне стало молчание. Показав подруге язык, я отвернулась к окну. «Снежок» — как ласково называла свою машину Инга — плавно въехал на подъездную дорожку, минуя высокие кованые ворота. На парковке перед старинным трехэтажным зданием негде было приткнуться. Проезжая меж двух рядов дорогих автомобилей, подруга высматривала место для стоянки. Пристроившись в конце длинной вереницы, Инга наконец-то заглушила мотор.

— Я тебя прощаю, — манерно произнесла она, выплывая из машины.

— Вот спасибо, — пробормотала я, направляясь следом.

В вестибюле нас встретил консьерж, вежливо осведомившись о цели нашего визита. Инга назвала свою фамилию, затем представила меня. Словно не слыша девушку, молодой человек исподволь вглядывался в мое лицо. Я давно привыкла к подобной реакции, но сегодня это почему-то раздражало до крайности.

— Мы можем идти? — излишне резко спросила я, глядя в упор на враз потупившегося консьержа.

— Говорила же — носи линзы, — полушепотом ругала меня подруга. — Ты людей пугаешь.

Я скривилась, подхватывая Ингу под руку. Мы шли по широкому коридору, застланному мягким алым ковром. Я терпеть не могла линзы, да и нежная слизистая моих глаз не выносила чужеродного присутствия более двух часов. Крайне редкий цвет глаз выделял меня на фоне остальных. Я предпочитала считать свои глаза медовыми, Инга относилась к этому проще, называя меня желтоглазой.

— Тех, с кем мы работаем, напугать чем-либо сложно, — ответила я.

В овальной гостиной, оформленной в золотых тонах, было многолюдно. Парами, мелкими группами, реже особняком двигались тонкие элегантные фигуры. Ни один показ мод не сравнился бы с разнообразием брендовых торговых марок, представленных в этой просторной комнате. Молчаливые официанты, словно суетливые пингвины сновали меж гостей.

— Как вас представить? — откуда-то сзади вынырнул пожилой мужчина в строгом фраке.

— Мы от Вероники Польской, — отозвалась я, почему-то вытягиваясь по струнке под колючим взглядом Распорядителя.

— Г-жа Антонова и г-жа Старицкая? — дождавшись утвердительного кивка, мужчина с бесстрастным лицом продолжил: — Вас уже ждут. Пройдемте за мной.

Мы двинулись следом, пробираясь сквозь галдящую толпу. На нас не обращали внимания, лишь слегка расступаясь, повинуясь вежливой просьбе Распорядителя. По мере нашего приближения к противоположной стене, скопление людей становилось все плотнее. В центре образовавшегося круга, в старинном кресле сидел мужчина. Лениво разглядывая лебезящих гостей, он изредка бросал короткие фразы, видимо, отвечая кому-то. Распорядитель сделал знак остановиться, направившись к центральной фигуре этого вечера. Склонившись к мужчине, он что-то зашептал, легким движением руки указав в нашу сторону.

Породистое лицо черноволосого красавца не выражало эмоций, когда его взгляд скользнул по мне. Некоторое время мужчина изучал Ингу, после чего слегка кивнул. Как по команде Распорядитель приблизился к моей подруге.

— Следуйте за мной, — коротко сказал он, направляясь прочь от галдящей толпы.

— До встречи, — шепнула Инга, следуя за ним.

Проводив подругу взглядом, я без интереса осмотрелась в поисках клиента, доставшегося мне. Рядом никто не стоял, повышенного интереса к моей персоне не проявлял. Слегка пожав плечами, я направилась к столику с напитками, чувствуя неприятную сухость в горле. Жажду утолить оказалось значительно легче, чем успокоить голодную пустоту, съедавшую изнутри. Наверное, именно так теряют рассудок — сходят с ума, не имея возможности закричать, излить боль, вгрызающуюся в душу, скинуть гнет, сгибающий тело.

Предоставленная себе, я бездумно вглядывалась в картину, висевшую предо мной. Пейзаж, запечатленный неизвестным мастером, занимал меня мало. Пустая апатия не впускала в разум красоту, передаваемую художником. Подобные сборища давно стали нормой, блеск драгоценных камней, пестрый калейдоскоп красок — все это давно перестало впечатлять, завораживать. Жизнь, к которой стремятся многие, стала обузой, рутиной, затянувшей меня с головой. Очередной заказ, очередной клиент — ничего нового. И самое тошнотворное, что скоро все повторится с точностью до мелочей.

— Жаль, что тяжелые мысли мешают Вам постигнуть всю красоту этого полотна, — теплый, участливый голос выдернул меня из вязкой воронки сожалений.