Другая Элис - [41]

Я неукоснительно следовала такой диете шесть недель, делала все по книге, и это было непросто. Я не чувствовала, что я чего-то добилась. Я не стала меньше принимать лекарств, а мое тело кричало и требовало стероидов. Появилось ли у меня ощущение благополучия? Нет, не появилось. Я не могла поставить одну ногу перед другой без пронзительной боли.

— Я не могу идти, мама, — сказала я, пытаясь вылезти из машины. Мама взяла меня под руку.

— Нет, я не могу идти, — запротестовала я.

Фред, наш добродушный каменщик, строивший в саду сарай, спросил, не требуется ли нам помощь.

— Вы можете это сделать? Это было бы так любезно с вашей стороны, — поблагодарила его мама.

Его сильные руки отнесли меня в гостиную.

— Обычно у меня не бывает такого, — смущенно бормотала я, не зная, куда деваться от стыда.

— Отдохните и не волнуйтесь, милая, — сказал он и отвернулся, прогоняя слезы.

Я позвонила Элизабет Беккет и попросила ее соединить меня с кем-то еще, кто проходит через эти муки. Во время моей последней консультации она прочла мне несколько писем от пациентов, кому помогло ее лечение, так что ей было бы легко дать мне чей-нибудь телефон. Однако помощница Элизабет Беккет не пошла мне навстречу и не дала ничего. Где хромой мистер Диккер, садовник, который до этого не мог ходить, но теперь целыми днями лазает по лестницам и подрезает розы в свое удовольствие? И где миссис Пратт, которая прежде сидела целыми днями в кресле, а теперь танцует весь вечер? И как насчет пожарного, который был вынужден уйти с работы, а теперь со скоростью молнии спускается по шесту? Где они все? Почему я не могла позвонить одному из них? Почему она больше не помогала мне? Меня нужно было подбодрить, вот и все.

Я положила трубку и застыла. Я сделала ужасную ошибку по своей наивности. Она смеялась надо мной. Она мошенница, выманивающая деньги. Я представила себе, как она пересчитывала мои монеты и складывала стопкой пятифунтовые банкноты. Как она раскладывала собачий корм по коробочкам и смеялась, подписывая «Витамин С с шиповником». Хватит с меня. Что со мной стало? Я даже не могла ходить. Я хотела вернуться к доктору Бакли в больницу.

Я позвонила доктору Бакли. Он вежливо сказал, что мне придется ждать своей очереди и записаться у его секретаря на общих основаниях. Раньше он бросал все ради меня. До этого, когда я написала ему и сообщила, что собираюсь попробовать диету Элизабет Беккет, он не одобрил меня и сказал, что не верит в такое лечение. Но он не только не верил, но и отвернулся от меня и теперь хотел сказать, что я сама выбрала такую дорогу и должна расхлебывать последствия.

Вскоре Элизабет Беккет сказала мне, что перед улучшением ее пациенты часто чувствуют себя хуже, и это нормально. И что она помнила обо мне, хотя и была чуточку занята. Возможно, ей действительно сложно связать меня с теми людьми? Я не должна проявлять малодушие и сдаваться при первых неприятностях. Надо проявить терпение и верить в успех.

Софи навестила меня вечером. Весь день я сидела в гостиной и не могла встать с дивана. Когда она позвонила перед этим, чтобы договориться о своем приезде, я даже не могла поднести к уху трубку. Пришлось это сделать маме.

Джасмин, моя новая жесткошерстная такса, сидела рядом, сунув голову мне под мышку. Целый день она не отходила от меня, чувствуя неладное. Я ласково ее гладила.

— Мне больно видеть тебя такой. Ты уверена, что правильно поступаешь, выбрав такую диету? — спросила Софи с таким знакомым, озабоченным выражением лица.

— Не знаю… — Где тот милосердный самаритянин, который возьмется за меня и выведет из этой ямы на правильную дорогу?

Начало марта. Мне было страшно. Мамина вера в эту злосчастную диету тоже растаяла. Папин цинизм оказался оправданным. Софи укатила в Румынию, и мое ощущение изоляции от всего мира лишь усилилось. Она уехала на три месяца.

— Не уезжай! Мне страшно подумать, что тебя не будет рядом. — Я тяжело вздохнула. — Эгоистка я, да?

— Я буду писать тебе, — пообещала она, обнимая меня за плечи. — У тебя все будет хорошо, Скоро вернется Себ.

— Я купила тебе ежедневник, чтобы ты записывала туда все свои впечатления. Ты прочтешь его мне, когда вернешься.

— А я вот что тебе принесла, — спохватилась Софи. Порывшись в сумке, она дала мне несколько кофейных бобов, большую плитку темного шоколада и несколько упаковок грейпфрутовой пены для ванной.

— Соф, ты знаешь, как я люблю эти вещи, но я не могу.

Она нахмурилась.

— Сколько ты еще будешь сидеть на этой диете?

У меня на глаза навернулись слезы, стало трудно дышать.

— Пиши мне, Эли. Я хочу знать, как у тебя дела.

Мы вышли на улицу к ее машине, и я села на переднее сиденье.

— Как мне хочется поехать с тобой, — простонала я. Внезапно мне вспомнилась песенка: «Десять зеленых бутылок висели на стене, если одна бутылка случайно упадет, их останется девять…». Я казалась себе зеленой бутылкой, которая уже навсегда встала на полку и теперь наблюдала, как другие бутылки падают в более интересные места.

— Поезжай, а то я сейчас зарыдаю… Мне грустно. — Я крепко обняла Софи. — У нее на глазах тоже были слезы. — Поезжай… ну давай! — Я улыбнулась. Долго смотрела ей вслед, а потом медленно поплелась в дом, мучаясь сознанием собственной неполноценности.