Друг в зеркале - [12]

— А сейчас? — не удержалась и спросила Туся.

— Что сейчас?

— Ты все еще любишь ее?

Туся понимала, что так нельзя спрашивать, что это некрасиво, но ничего не могла с собой поделать.

— Люблю, — без колебаний ответил Герман. — Но это совсем другое.

— Как это — другое, — разозлил ась Туся. — Вот у меня, например, все просто. Я или люблю, или нет. И если люблю кого-то одного, то не люблю другого.

— Да, но ты же любишь меня?

— Пока да, — обиженно сказала Туся. — и Лизу тоже любишь. И маму. И много кого еще. Ведь так?

— Так, — кивнула Туся, лихорадочно соображая, к чему это он клонит.

— Все это умещается у тебя в голове и в сердце. Так почему же со мной должно быть по-другому?

Когда Герман что-то объяснял, все становилось просто и ясно. Туся понимала, что ее он мог убедить в чем угодно — и в том, что земля стоит на трех китах, и в том, что он — внучатый племянник Наполеона. Потому что, когда любишь, очень хочется верить.

— Ну что, забыто? — спросил он, откидывая прядь со лба.

Ей не хотелось продолжать этот неприятный, бессмысленный разговор. Меньше всего она хотела ссориться с Германом. Когда ссоришься с кем-то дорогим — всегда сердце не на месте. А во время ссор с Германом Туся вообще теряла всякий интерес, к окружающему. Не хотелось ходить в школу, вставать по утрам и даже умываться. В такие дни Туся была отвратительна сама себе — даже не могла смотреться в зеркало.

— Забыто, — нехотя подтвердила она.

7

— Ну знаешь, я бы на твоем месте так быстро его не простила, — с упреком говорила Лиза на следующий день.

Подруги сидели на скамейке возле школы и ели мороженое в вафельных стаканчиках. Солнце светило ярко, но почти не грело. Золотая осень была на исходе. Лиза даже надела перчатки, потому что совершенно не переносила холода, а Туся щурилась от резкого солнечного света.

— Ты ничего не знаешь, — значительно сказала она. — А когда узнаешь, перестанешь обижаться.

И она рассказала подруге историю любви Германа. Лиза внимательно слушала, склонив голову, и ее лицо постепенно меняло выражение — становилось грустным и задумчивым.

— Теперь понимаю… — наконец вымолвила она. — Правильно говорят, что нельзя судить человека, пока не узнаешь всей правды.

— Это что-то ужасно личное, — сказала Туся: Представляю, как больно ему было, когда мы коснулись его прошлого…

— Так-то оно так, — Лиза прищурила глаза, как будто что-то припоминая, — но помнишь прическу Наты? — Прическу? — встрепенулась Туся. — А что у нее с прической?

Лиза провела руками по волосам, приглаживая челку назад.

— Вот так было на фотографии. Понимаешь, к чему я клоню?

Конечно, Туся понимала. Раньше она носила челку до бровей, но теперь убирала волосы назад, потому что так больше нравилось Герману. «Ты не представляешь, как тебе идет, — говорил он. — Ты вся преображаешься». Самой Тусе это было не очень-то по душе, но она хотела нравиться Герману.

— Неужели он так хотел, чтобы я была похожа на нее? — испуганно проговорила она. — Только из-за этого?

— Боюсь, что да, — мрачно сказала Лиза.

Она всегда подозревала, что в отношении Германа к Тусе есть что-то темное и непостижимое. И вот теперь она начинала понимать — что именно.

— Но я не хочу, не хочу. — Слезы появились на глазах у Туси. — Не хочу быть на кого-то похожей, не хочу, чтобы меня все время сравнивали!

Лиза прекрасно понимала подругу. Ей всегда было, странно стремление некоторых людей быть на кого-то похожими — будь то кинозвезда или популярный телеведущий, потому что оригинал всегда лучше подделки, пусть даже и талантливой. Но быть похожим на какого-то реального человека — еще хуже.

— Выходит, он любит не меня. — Вид у Туси был потерянный. — Просто я похожа на человека, которого он любит…

— Не переживай, — попыталась успокоить ее Лиза. — Может быть, это и не так.

Они сидели на банкетке на первом этаже. Лиза давно уже переобулась и ждала Тусю, которая была в такой глубокой задумчивости, что никак не могла попасть ногой в замшевый ботинок.

К ним подошел Егор и остановился, сверху вниз поглядывая на усилия Туси.

— Помочь?

Туся подняла на него глаза и растерянно посмотрела на Лизу, ища у подруги поддержки.

— Вот уже правду говорят — беда не приходит одна, — недовольно сказала Лиза, в упор глядя на Егора, чтобы он понял, как несвоевременны его ухаживания.

— Кого ты имеешь в виду? — спросил Егор, шутливо оглядываясь. — По-моему, я один.

Лиза молча продолжала смотреть ему поверх переносицы. Она где-то читала, что если смотреть человеку в область третьего глаза, то он становится более внушаем. Поэтому, глядя на Егора, она посылала ему установку на невмешательство.

Но Егор, видимо, не был человеком тонкой душевной организации, потому что проигнорировал Лизины импульсы и продолжал:

— Собственно, я хотел бы поговорить с Тусей.

Между нами произошло недоразумение, и я хотел бы все объяснить.

— Ты можешь это сделать, если будешь идти, куда шел, не останавливаясь, — ехидно сказала Лиза.

— Мне кажется, что нам с Тусей переводчики не нужны, и адвокаты тоже. — Он перевел взгляд на Тусю. — Можем мы поговорить без посредников?

Туся повернулась к Лизе:

— Может, действительно поговорить с ним? Он ведь просто так не отстанет.