Друг Наполеона - [14]
Мистер Коуэн славился своими речами. Даже Горас Ниммс забыл о своём ужасном падении, пока экстраординарный эксперт провозглашал своё евангелие активности.
Но когда окончилось собрание, тихая грусть охватила сердце маленького кассира, и он, как автомат, спустился в метрополитен.
Он съел хлебный пудинг, не почувствовав его вкуса, и попробовал помечтать вместе с Полли о том, что когда-нибудь у них тоже будет собственный коттедж на Лонг-Айленде. У него не хватало духу рассказать ей о случившемся, да и сам он плохо понимал, что, собственно, случилось.
Утром он старался думать, что всё это шутка; ну, конечно, мистер. Коуэн пошутил. Но, подойдя к своей клетке, он увидел, что другой человек занимает храм сложения и вычитания.
Он увидел, что другой человек занимает храм сложения и вычитания.
Он робко подёргал стальные прутья двери. Человек обернулся.
— Вам чего надо? — воинственно спросил он.
Горас Ниммс узнал отвисшую челюсть Гуса, служителя при лифте.
С болью в душе отошёл Горас. В голове стучала одна мысль: он должен служить, должен занимать какое-то место, любое место. Много ли можно отложить на чёрный день, живя на сорок долларов? Он и представить себе не мог, что можно работать где-то помимо «Объединённой мыльной кооперации». Поэтому, сам хорошенько не зная, как это случилось, он скоро облачился в сине-серую форму служителя при лифте. Всё утро ездил он вверх и вниз в своей клетке: двадцать этажей вверх — двадцать вниз, двадцать вверх — двадцать вниз. И ему вспомнилась песня о рубашке, которую шьёт проворная игла.
В полдень он остановил клетку на восемнадцатом этаже и принял двух пассажиров. Горас сразу узнал их. Один был Джим Райт, помощник председателя Гаммера, другой — мистер Перрин, заведующий западным отделением.
Они оживлённо беседовали.
— У этого парня броня, как у черепахи, и повадки гремучей змеи, — говорил мистер Перрин.
— Не забывайте, — напомнил Райт, — что он знаменитый авторитетный эксперт. Хозяин верит ему во всём.
— Ну, он перестал бы верить так слепо, узнав, что он посадил служителя при лифте на место кассира. Я слышал, что новый кассир, не проработав и часа, положил в карман шесть тысяч долларов и исчез.
Горас навострил уши и поставил регулятор на самый тихий ход.
— Да неужели? — всполошился Джим Райт; — И так у хозяина сегодня скверное настроение. Когда я уходил от него, он говорил: «В делах компании так же много систем, как в куске сыра. Подумать только, эти высоко оплачиваемые фрукты не могут ответить мне, какова средняя себестоимость и продажная цена куска мыла!»
Тут лифт остановился. Горас волей-неволей выпустил собеседников.
Он начал вспоминать слова мистера Коуэна на вчерашнем собрании. Надо быть смелым…
Как новичка, его в тот же день оставили на вечернюю работу. Ровно в 6.01 дважды коротко и резко звякнул звонок лифта. Горас, изучавший правила управления лифтом, понёсся на восемнадцатый этаж.
Вошёл только один пассажир. У Гораса занялся дух. Он узнал пальто и цилиндр председателя компании.
Горас стиснул зубы. Он повернул рукоятку, и лифт стал опускаться. Семнадцатый, шестнадцатый, пятнадцатый, четырнадцатый, тринадцатый, двенадцатый… И вдруг быстрым поворотом рукоятки Горас остановил лифт между двенадцатым и одиннадцатым этажами.
Горас остановил лифт между двенадцатым и одиннадцатым этажами.
Ловко опустил в карман контрольный ключ. Потом обернулся к председателю.
— Вы ни черта не понимаете в управлении лифтом, — хмуро заметил тот.
— Конечно, не понимаю, — произнёс Горас громким странным голосом, и сам не узнал его. — Но я знаю себестоимость куска «Детского розового мыла».
— Что это значит? Кто вы такой?
Великий человек был скорее удивлён, чем рассержен:
— Ниммс, — коротко ответил Горас. — Двадцать одни год я служил кассиром на семнадцатом этаже. Теперь служитель при лифте по распоряжению мистера Коуэна…
Мистер Гаммер нахмурил брови.
— Итак, вы полагаете, что можете сообщить мне, во сколько обходится нам кусок «Розового детского»?
О нём говорили, что он никогда не упускал случая.
И вновь Горас вспомнил одну из тех бесед, что вёл с ним мысленно.
— Послушайте, мистер Гаммер, — начал он. — Западные фабрики в прошлом году выпустили 9 576 491 кусок «Розового детского туалетного». Себестоимость куска составляла…
И так далее.
Горас сел на своего конька. Цифры и статистические данные так и сыпались с его языка; подробности, детали, которые он до того держал закупоренными в себе, вырывались наружу. Он знал все дела компании. Орен Гаммер слушал его с интересом, время от времени вставляя короткие вопросы. Горас Ниммс давал короткие ответы. Закусив удила, он забыл и о блестящем цилиндре и о решительном подбородке человека, который каждое утро умывал сорок миллионов физиономий. Горас боролся за право вновь занять свою клетку и говорил с небывалым красноречием.
— Чёрт возьми! — воскликнул Орен Гаммер. — Да вы знаете все дела лучше меня. И Коуэн ещё сказал, что у вас не математический ум. Завтра же утром первым делом загляните ко мне в кабинет.
Горас Ниммс, в своём чёрном парадном сюртуке и новом галстуке, был немедленно допущен в кабинет председателя. Он старался держаться спокойно, но страшно волновался.
