Друг из Рима. Есть, молиться и любить в Риме - [22]

Мы были возбуждены новизной и тем, сколько мы узнали за немногие часы пребывания на американской земле, но теперь мы сами могли преподать урок этому народу с еще не сложившимися традициями: как надо ходить на стадион! Не важно, что нам совершенно неизвестны правила бейсбола; мы усекли основной принцип этого вида спорта: требовалось как можно сильнее ударить по летящему мячу деревянной битой, стараясь отправить его подальше. Заняв свои места на «Янки-стэдиум», мы уже считали, что после стольких лет посещения Олимпийского стадиона и матчей соперничества «Рома» – «Лацио» для нас эта игра окажется прогулочкой.

Играли команда «Янкиз» против «Милуоки Брюэрз»[61]. Требовалось уяснить только одну небольшую деталь. Я спросил у Пэта:

– За кого болеем?

На мое счастье, я всегда уютно чувствую себя, куда бы ни попал; даже за границей, среди незнакомых людей, через день я чувствую себя как дома, через три дня – гражданином этой страны, через неделю готов идти сражаться за нее.

На сей раз этот процесс ускорился: я уже готов был идти в сражение.

– За вон тех, в белом, – ответил Пэт.

Каждый раз, когда происходило нечто значимое, мы с Алессандро поддерживали болельщиков «Янкиз», используя весь наш изысканный многолетний репертуар стадионных выкриков, изливая на головы несчастных «Пивоваров» всю брань, какую только возможно придумать. А ведь эти бедняги носили название, которое так нравилось нам!

Пэт и его отец явно развлекались этим уроком разбушевавшейся фантазии, который был преподан нами сдержанным американским болельщикам, и мы гордились внесенным вкладом. Тот факт, что Пэт в последующие годы всегда рассказывал эту историю со смехом, который вызывал у него слезы на глазах, пробудил во мне подозрение, что наш энтузиазм выглядел слишком уж «футбольным», но что поделаешь: любовь к «Янкиз» оказалась заразительной.

Я уже почти вошел в спортивный транс, когда обнаружил, что вляпался в самую непредвиденную ситуацию. В те годы я много курил; каждый день пачка красных «Мальборо», исключительно и всегда только красных «Мальборо», эта пачка была моим единственным и обязательным спутником. На открытых трибунах «Янки-стэдиум» этим теплым вечером я уже прикончил четыре или пять сигарет, когда, закуривая очередную, увидел нависшую надо мной исполинскую тень сотрудника службы безопасности, чернокожего великана, который с чрезвычайно серьезным видом угрожающим голосом начал читать мне нотацию. Первое, о чем я подумал, было: «Черт, я забыл заполнить какую-то графу на этом проклятом зеленом бланке в самолете!» Но потом понял, что совершил более серьезный проступок на стадионе: может быть, виной тому мое сквернословие? Нет, это оказалось намного хуже: сигарета. Я курил на открытом стадионе! Потеряв дар речи, я засунул сигарету обратно в пачку. В то время как служитель угрожал вывести меня со стадиона, если только я вновь возьму в руки орудие преступления, Джон учтиво пытался объяснить ему, что я не знаком с этим правилом, что приехал из менее цивилизованной страны, но тот не хотел слушать никаких увещеваний: еще одна сигарета – и Лука Спагетти будет навеки изгнан с «Янки-стэдиум»!

Игра продолжалась, и, оглядевшись вокруг, я осознал, что курили все, включая Джона, просто они прикрывали сигарету ладонью и втягивали и выдыхали дым таким образом, чтобы это оставалось незамеченным. Я же, один-единственный олух, курил как ни в чем не бывало, пуская дым в небо кольцами. Я спросил себя, что случилось бы с несчастным сотрудником службы безопасности, если бы он попытался затушить сигарету у кого-нибудь во время матча в Риме: даже если бы на его месте оказался сам Стивен Сигал, скорее всего уже меньше чем через двадцать минут его останки были бы сброшены в Тибр озверевшей толпой.

Но это пошло мне на пользу; таким образом я получил урок, как должен вести себя курильщик в Соединенных Штатах.

К тому же «Янкиз» выиграли матч, и с того вечера мое американское сердце бьется только за них.

– «Янкиз», давай!

9. «Riding on a railroad» [62]

На следующий день все было готово к отъезду. Посадка в поезд «Эмтрэк Калифорния Зефир» состоялась в Чикаго. Мы поднялись в вагон нашего нового друга и выбрали места, которым предстояло стать нашим домом… на все последующие четверо суток! Конечно, это предприятие сулило немалые трудности, но такой вызов нас только раззадоривал. Правда, нам не давали покоя всего две небольшие проблемы: первая, кстати, не такая уж маленькая: как не умереть от голода и жажды за эти четверо суток? Вторая, касающаяся исключительно меня, заключалась в устрашающем вопросе: когда я выкурю свою следующую сигарету «Мальборо»?

Мы решили провести первичное обследование поезда, чтобы обрести большую уверенность в наличии хотя бы незначительных возможностей обеспечить себе пропитание, и «Зефир» немедленно предложил нам два варианта: первый, явно не про нас, оказался вагоном-рестораном, куда могли иметь доступ пассажиры с кошельком более тугим, нежели наш; второй представлял собой некое подобие бара, где подавали пиццу, напитки и различные закуски. Голодная смерть нам не грозила.