Друг или враг? - [18]

Прошло более двух лет с тех пор, как первая снаряженная Пульхофом лодка с беглецами достигла Англии. За ней пришло еще пять. На всех этих лодках до Англии добралось восемьдесят семь человек, не считая людей, прибывших на последней лодке вместе с Пульхофом. Немцы не предполагали, что война продлится до 1944 года, и, естественно, они должны были активизировать, работу организации Пульхофа значительно раньше. Однако у нас не было ни малейшего основания считать, что кто-либо из людей, связанных с ним, был немецким агентом. Мой опыт изучения методов немецкого шпионажа говорил мне, что вряд ли немцы были настолько дальновидными, чтобы терпеливо ждать более двух лет, прежде чем пустить машину в ход. Если Пульхоф являлся немецким агентом, немцы должны были знать, что наша контрразведка наверняка заинтересуется, почему ему удалось безнаказанно уехать в Англию, хотя было известно, что один из соучастников Пульхофа выдал его. Чтобы рассеять наши подозрения, гестаповцы по крайней мере должны были бы для виду арестовать Пульхофа или хотя бы допросить его. Они, вероятно, даже попытались бы инсценировать его «побег» так, чтобы по прибытии в Англию он выглядел вдвойне героем — человеком, который, рискуя жизнью, организовывал группы для побега из оккупированной Голландии и который с трудом вырвался из рук гестапо.

У меня на этот счет было свое особое «мнение». Опытные контрразведчики могут подтвердить, что после долгих лет работы в контрразведке у них развивается какое-то необъяснимое шестое чувство, которое нередко дает им возможность инстинктивно определять виновность или невиновность подозреваемого. Нельзя, конечно, всецело полагаться на это чувство, но оно часто подсказывает пути решения очень сложных на первый взгляд проблем. Впоследствии к правильному решению можно прийти путем дедукции.

Именно благодаря этому шестому чувству мне удалось разоблачить Христиана Линдеманса, «арнемского предателя», что было для меня большой победой и одновременно большой трагедией. Сейчас я «чувствовал», что Пульхоф невиновен. И я сам не понимал, почему был убежден в этом, ведь Пульхоф не смог ответить на три вопроса. По-видимому, что-то в его поведении убедило меня в этом, может быть, даже его спокойствие. Как я уже говорил, Пульхоф был очень умным человеком. Он мог не только отвлеченно мыслить, но и действовать. И я не сомневался, что такой умный человек, если бы он действительно был немецким агентом, обязательно подготовил бы убедительные ответы на мои три вопроса. Ведь он знал бы, что любой опытный следователь рано или поздно нападет на эти слабые места в его показаниях, и поэтому заранее нашел бы убедительные ответы. Итак, неспособность Пульхофа дать удовлетворительные ответы на все мои вопросы помогла ему стать невиновным в моих глазах. Однако в большинстве случаев именно неспособность подозреваемых ответить на все вопросы следователя помогла доказать их виновность.

После долгих раздумий я пришел к выводу, что Пульхоф невиновен.

Я написал министру юстиции длинный доклад, в котором описал этот случай со всех точек зрения и обобщил все «за» и «против». В заключение я указал, что убежден в невиновности Пульхофа и поэтому считаю, что он должен быть освобожден. Однако я добавил, что, поскольку сейчас доказать невиновность Пульхофа невозможно, а освободить его следует, ему до конца войны ни при каких обстоятельствах нельзя разрешать выезд из Англии. Я советовал использовать его на какой-нибудь административной должности при голландском правительстве в Лондоне, где он благодаря своим исключительным способностям, несомненно, будет полезен и где в то же время будет под постоянным наблюдением. Нет никакой необходимости ограничивать его свободу передвижения в Англии, но ни при каких обстоятельствах (я снова подчеркнул это) не следует разрешать ему покидать Англию, пока продолжается война.

Как я и предполагал, Пульхоф был освобожден и назначен на административную должность. Насколько мне известно, ему прямо ничего не сказали о запрещении выезда из Англии. Вначале я поддерживал с ним связь. Он был очень доволен своей новой работой. В это время был открыт второй фронт. Меня назначили начальником голландской контрразведывательной миссии при штабе верховного главнокомандующего, и вскоре я выехал на континент. Перед отъездом я просмотрел все имевшиеся у меня дела, чтобы еще раз убедиться, что они закончены. Взяв дело Пульхофа, я бегло просмотрел все подшитые к нему документы и на последнем листе, где говорилось о его освобождении и назначении на работу, я провел длинную черту, показывая тем самым, что считаю дело законченным. Но я оказался плохим пророком.

V

В апреле 1945 года мой штаб располагался в голландском городе Бреда. Немцы были разбиты и отступали на восток. Только несколько фанатично настроенных нацистских командиров с жалкой горсткой войск продолжали оказывать сопротивление. Северо-восточные провинции Голландии после пятилетней оккупации были, наконец, освобождены. Немцы отступали так поспешно, что оставили в штабах много совершенно секретных документов. Правда, они старались уничтожить самые важные из них, но немцы — самый скрупулезный народ, и из-за этой скрупулезности их попытка не увенчалась успехом.