Друг или враг? - [15]

Пульхоф ловко уклонился от сути моего вопроса, однако я не мог не признать, что и на этот раз ответ его был логичным. Поговорка «сделай добро — и потеряешь друга», может быть, и цинична, но верна. Я решил перейти к следующему вопросу.

— Что же, пока будем считать, что ответили на мой третий вопрос, — сказал я. — Теперь четвертый вопрос. Вы умнее многих средних людей и прекрасно понимаете, что, помогая беженцам, вы шли на большой риск. Зачем же вам понадобилось излишне рисковать, разъезжая по Роттердаму в открытой машине с людьми, которых вы собирались отправить в Англию? Да еще в немецкой служебной машине!

Его ничуть не смутил этот вопрос.

— Неужели вы думаете, что риск был так велик? Я всегда считал, что, чем смелее действует человек в оккупированной стране, тем меньше опасность навлечь на себя подозрение. Вы, наверно, помните известный рассказ Эдгара По «Похищенное письмо»? Ведь где только сыщики не искали это драгоценное письмо! Они перевернули все вверх дном, обыскали все самые укромные уголки, а письмо лежало у них под самым носом. Но им и в голову не пришло искать его в этом месте! По этому же принципу действовал и я. Немцы не могли и подумать, что я среди бела дня в открытой служебной машине стану перевозить беженцев! Кроме того, здесь были и соображения чисто психологического порядка: мне доставляло огромное удовольствие мстить немцам, оставляя их в дураках и увозя у них из-под носа беженцев.

У меня появилось ощущение, словно я пытаюсь поймать угря голыми руками. И на этот раз мой вопрос не застал Пульхофа врасплох. Ответ был логичным и обоснованным. Не было никакого смысла добиваться каких-то других объяснений, и я перешел к следующему вопросу.

По поводу пятого вопроса мне хотелось бы сделать несколько замечаний. На допросе как в Королевской школе, так и у меня Пульхоф с самого начала заявил, будто приехал в Англию с единственной целью — получить от голландского правительства в Лондоне указания относительно того, в каком направлении следовало развивать деятельность подпольных организаций Голландии. Затем его должны были снова забросить в Голландию, где он стал бы руководить этими организациями.

Любого беженца, выразившего горячее желание вернуться из Англии обратно в свою страну, немедленно брали под подозрение. Он, конечно, мог оказаться честным человеком, стремившимся вернуться на родину, чтобы активно помогать союзникам. Но ведь могло случиться и так, что это был замаскировавшийся немецкий шпион, который ставил себе целью пролезть в какую-нибудь тайную голландскую или английскую организацию, выведать важнейшие секреты и фамилии ее членов, а затем как можно быстрее вернуться обратно и передать добытые сведения своим немецким хозяевам. Такие сведения представляли для немцев большую ценность, если попадали к ним своевременно, поэтому человек, спешивший вернуться на родину, считался подозрительным лицом до тех пор, пока следствие не выясняло его подлинных намерений. Что же касается Пульхофа, то причин подозревать его было много, тем более что вплоть до своего внезапного исчезновения он занимал у немцев важный пост.

Поэтому я спросил его:

— Теперь посмотрим, как вы ответите на пятый вопрос. Вы хотите вернуться в Голландию, чтобы развернуть там еще более активную деятельность в пользу союзников. Так ведь?

Он утвердительно кивнул.

— Если вашу просьбу удовлетворят, вам все равно придется пробыть в Англии месяца три, пока вы будете учиться прыгать с парашютом, стрелять и, конечно, получать указания относительно вашей дальнейшей деятельности. Затем вас забросят в Голландию. Но стоит вам появиться на улицах Роттердама, вас при вашей необычной внешности сразу же узнают. Немцы прежде всего поинтересуются, почему вы вдруг исчезли на целых три месяца, а затем таинственно появились. Подумали ли вы о том, что вам будет довольно трудно выпутаться из подобного положения?

— Не так уж трудно, — ответил Пульхоф. — Во-первых, насколько мне известно, агентов забрасывают ночью? — Я кивнул в знак согласия. — В таком случае у меня будет достаточно времени, чтобы до рассвета добраться до дома одного из членов моей организации — к человеку, на которого я могу положиться. У меня есть помощники. Это люди надежные, смелые и инициативные. Они-то и будут выполнять указания англичан, я же стану руководить их деятельностью из своего убежища. У меня уже есть некоторый опыт, и я могу руководить подобного рода работой, нигде не появляясь. Вас удовлетворил мой ответ?

Я промолчал, хотя понимал, что ответ был вразумительным. Спешить с отъездом в Голландию Пульхоф мог как по этой, так и по какой-нибудь другой причине, однако для суда его объяснение оказалось бы вполне достаточным. Пусть читатель не забывает, что я должен был установить виновность или невиновность Пульхофа не ради любопытства: окажись он виновным, мой долг — получить доказательства, которые смогли бы убедить суд. Но ни того, ни другого пока мне сделать не удалось. Правда, самые сильные козыри я берег для конца игры, и теперь настала пора идти одним из них.

— Хорошо, — сказал я, — Теперь снова вернемся к вашей деятельности. Вам удалось переправить в Англию восемьдесят семь человек. Все они честные голландские юноши. Но такой умный человек, как вы, не мог не понимать, что эти люди интересны только как пополнение для армии, отличное пополнение, но не больше. А ведь в Голландии много значительно более ценных людей — политических деятелей, руководителей Движения сопротивления и других, — которые куда нужнее англичанам. Почему вы не переправляли этих людей?