Дрожь земли - [14]

Всякое возможно.

Главное, не поддаться на провокацию и не наброситься на врага первым. Хитрый Ипат вполне может начать драку так, что он еще и прав окажется. Заставит свидетелей поверить, что защищался от взбесившегося психопата, а они будут только рады это подтвердить. Убийство в «Пикнике» сумасшедшего чревато для Кали не такими плачевными последствиями, как убийство члена Ордена. Призвать ее на свою сторону мне не удастся ни при каком раскладе.

Во мне еще теплилась надежда, что, возможно, я зря дрейфлю и узловик ввалился в бар по вполне обыденной причине: выпить, перекусить, послушать, о чем треплются бродяги. Однако через пару минут надежда эта канула безвозвратно. Тоже купив пива – только, в отличие от меня, самого лучшего, – Ипат отошел от стойки и направился с кружкой в мой отдаленный угол. А подойдя к моему столику, без спроса уселся напротив и дерзко вперил в меня холодный испытующий взор.

– Мир тебе, божий странник! Тебе и твоему благородному братству! – поприветствовал я своего беспардонного соседа. Ипату доводилось прежде слышать мой голос. Но на Обочине я нарочито искажал его хрипотцой – прием, которому научился еще в школе, когда ходил в драмкружок, и отточил за годы своих конспиративных посещений рынка. – Благодарствую, что ты не побрезговал трапезничать за компанию с Капуцином. Или, может быть, у тебя есть ко мне какое-нибудь дело?

– Брось придуриваться, гнида! – процедил сквозь зубы Ипат, не сводя с меня лютых глаз. Говорил он злобно, но негромко – так, чтобы Кали и остальные сталкеры не разобрали, о чем мы толкуем. – Я отлично знаю, кто ты такой на самом деле! Нечего ломать передо мной комедию, попрыгун хренов! Выбирай: или пойдешь со мной по-хорошему, или это случится по-плохому! Но случится так или иначе, могу поклясться!

Мое настоящее имя, однако, так и не прозвучало. Рыцарь явно не желал поминать его всуе, опасаясь привлечь к нам чье-нибудь внимание. Обычная предосторожность. Когда твоя голова оценивается в триста миллионов долларов, твои враги не желают уступать ее кому бы то ни было еще. И как следствие этого действуют ограниченными силами, без привлечения лишних союзников. Что мне только на руку. Жадность при разделе шкуры непойманного Мангуста изначально обрекает охотника на поражение. Впрочем, с таким матерым ловцом, как Ипат, это правило может запросто дать осечку, и обольщаться заранее мне не нужно.

«А ведь врешь, паскуда, и не краснеешь! – подумал я. – Будь ты уверен, с кем сейчас разговариваешь, черта с два приперся бы в бар и начал меня стращать. Нет, тогда ты просто устроил бы засаду на выходе из Выгребной Слободы. Тебя одолевают сомнения, верна ли твоя догадка, и ее нужно сначала проверить. Что тоже о многом говорит. Почему ты – узловик! – боишься схватить ничтожного Капуцина, не убедившись, что он – это Мангуст? Не потому ли, что до тебя дошли распущенные здесь позавчера Жориком слухи, будто бы Мангуста засекли прячущимся в одном из районов Академгородка. Согласен, дерьмовая уловка. Но она все равно выгнала с Обочины многих моих врагов. Вот и ты опасаешься, что зазря потеряешь время и силы, устраивая мне ловушку здесь, когда я могу оказаться в другом месте. Ты хитер, Ипат, спору нет. Но и я – парень не промах. И не стану соваться в Выгребную Слободу без подстраховки, уж коли судьба наградила меня худо-бедно надежным напарником».

– Никогда не давай напрасных клятв, божий странник. Или ты позабыл, чему учит нас Библия? – глубокомысленно прочавкал я, посасывая оставшуюся от бутерброда хлебную корочку. – Никуда Капуцин с тобой не пойдет, и не надейся. Ежели хочешь чего сказать, говори сейчас. А ежели задумал недоброе, так зачем мне тебе в этом потакать и идти у тебя на поводу? Нет уж, прости великодушно! Господь шепчет Капуцину на ухо: сиди здесь, мой верный раб, пей свое пиво и никуда не ходи. Я отродясь не перечил воле Господа, и сегодня этого тоже не случится. Так-то вот.

– Ну а если божий странник возьмет и сорвет у тебя с глаза повязку? Что тогда ты, мерзкое отродье, запоешь, а? – хищно ощерившись, поинтересовался в ответ мнемотехник.

– Тогда Капуцин запоет пятьдесят восьмой псалом, дабы усовестить тебя, нечестивца, поднявшего руку на калеку, – ничтоже сумняшеся ответил я и сокрушенно покачал головой. После чего, нахмурившись, рассудил: – Нет, наверное, лучше мне спеть эту священную песнь прямо сейчас. Покамест не поздно оградить тебя от постыдного деяния. Ты готов внимать Капуцину, божий странник, или тебя все еще обуревают твои греховные фантазии?

– Пятьдесят восьмой? – усмехнулся Ипат и, на миг задумавшись, продолжил: – Этот, что ли: «Избавь меня от врагов моих, Боже мой, защити меня от восстающих на меня!..» Надо же! А ты и впрямь неплохо вызубрил свою роль, чертов лицемер. Хотя я подумал, что ты проблеешь мне псалом под номером тридцать три. Тот самый, который Давид распевал, когда притворялся безумцем перед царем Авимелехом. По-моему, эта песнь звучала бы из твоих уст гораздо натуральнее.

«Да пропади ты пропадом, теолог хренов! Вот привязался!» – мысленно выругался я, а вслух добавил: