Дрожь - [12]

Высокая арендная плата вскоре вынудила семью сменить квартиру на меньшую, но даже это не помогло выплатить постоянно растущие долги. Бронек портил очередную мебель, которую знакомый судебный исполнитель забирал и выставлял на аукцион на Рыночной площади, а Фелек Шпак моментально покупал ее по заниженной цене и привозил обратно. Тогда они с шурином закрашивали царапины на шкафах, сколачивали поломанные стулья и приделывали ноги к буфету, а потом снова приходил судебный исполнитель, и все начиналось сначала.

Под конец года один из постоянных клиентов «Зеленщика» устроил Бронека на работу во Всеобщий потребительский кооператив. Этого человека Бронек готов был носить на руках. На работе его быстро полюбили. Он был честный и никогда никуда не вмешивался. Делал то, что входило в его обязанности, и уходил домой.

С того момента заботы о магазине главным образом легли на плечи Хелены, которой казалось, что клиентов все меньше, а работы – больше. Нередко, согнувшись под тяжестью ящиков с овощами, она чувствовала: еще немного, и позвоночник откажет. Тогда она откладывала ношу, выпрямлялась и тут же возвращалась к работе.

Тем временем у Бронека начались проблемы со здоровьем. Участились сердечные боли. Несколько раз в месяц он бился на кровати в спазмах с криками, что умирает и что совсем этого не заслужил. Мила, научившаяся одеваться на бегу, мчалась за врачом. Его визит, как правило, завершался уколом и распитием нескольких рюмок самогона. Однажды доктор Когуц, подкрепленный напитком производства Хелены, наконец поставил диагноз:

– Это нервы.

Когда стало ясно, что от него все же ждут чего-то большего, он почесал лысеющую голову и заявил:

– Рекомендую поехать в какую-нибудь здравницу. Небольшой отдых от магазина и работы должен вам помочь.

В отсутствие альтернатив Хелена поддержала эту идею, и уже вскорости Бронек поехал в Иновроцлав. В Радзеюве, где надо было пересесть на другой автобус, он изменил жене с рыжеволосой женщиной по имени Ирена.

Глава третья

После возвращения из Германии родители Янека Лабендовича все меньше напоминали самих себя до войны. Сабина, прежде постоянно переживавшая обо всем и обо всех, теперь, казалось, успокоилась и примирилась с судьбой. Будто видела будущее или по крайней мере понимала, чего от него ожидать.

А Вавжинец как будто вернулся в Польшу лишь частично. На первый взгляд, в его внешности ничего не изменилось: статный зеленоглазый блондин с кривым носом и длинными руками. Однако этот любимец соседей, в свое время мучивший людей веселыми историями, превратился в возбужденного, вечно взвинченного холерика. Он перестал улыбаться, а говоря с кем-нибудь, отводил взгляд в сторону. Дом словно обжигал его. В основном он работал в поле, ухаживал за животными или чинил что-нибудь во дворе. Если дел не оставалось, ехал на лошади в Квильно. Там жили братья Грабовские, с которыми он познакомился в Германии. Они были близнецами, ни один еще не женился. Вавжинец помогал им по хозяйству или усаживался на трухлявую лавку за коровником в компании их больной матери и рассказывал ей обо всем, о чем не хотел говорить с другими.

Мало что в жизни приносило ему такую радость, как те неторопливые вечера в Квильно, когда, прислонившись к прохладной стене коровника, он мог ненадолго снова стать собой прежним.

* * *

Для Янека Лабендовича немногое могло сравниться с сигаретами – отчасти, вероятно, потому, что курил он тайком. Уже несколько лет он встречал каждый новый день резким, удушающим кашлем, что через некоторое время стало все сильнее раздражать Ирену.

Она попросила, чтобы он перестал курить, а он, не зная, как иначе отреагировать, перестал. Продержался один день. С той поры, то есть четыре месяца, он это скрывал.

Солнце уходило с неба, оставляя за собой над полями ржавое темнеющее пятно. На заборе сохли кастрюли. Янек прислонился к стене овина и наблюдал за сизыми, постепенно таявшими струйками дыма. В животе бурчал только что съеденный ужин. Затягиваясь остро-горьким дымом, он услышал где-то справа шелест, слишком громкий для кота или курицы.

Спрятал сигарету за спину и ждал. Через мгновение из полумрака вынырнула фигура его сына. Виктусь шел на полусогнутых ногах, вперившись в старое и сухое вишневое дерево, закрученные ветви которого уже давно не давали плодов. Он широко расставил руки, голову вдавил в плечи. Крался, скользя ягодицами по траве. Вдруг остановился как вкопанный и бросился бежать в сторону двора.

Вскоре хлопнула входная дверь дома.

* * *

Каждый вечер стоящий за овином вишневый дракон поджигал солнце, медленно сползающее с неба. В углу двора заржавелый зубач принимался грызть землю стальными клыками. Оживала висящая в овине змея: она обвивала стропила и пожирала бегавших в сене мышей. На чердаке дома карлики танцевали друг с другом в тишине, шаркая маленькими ножками. В колодце просыпался хохочущий гном, который днем от скуки лишь подражал чужим голосам. По полям бегали черные чудовища без голов, зато с сотнями пальцев. За деревьями прятались тощие создания, их языки шелестели по сухим нёбам. Безмолвный и очень высокий старец дырявил небо серебряной булавкой.