Дрозд - [30]

Кроме того, у Грофилда была еще одна тема для размышлений — Кен. Поверит ли Кен, что его похитили? Или Кен не захочет верить ни во что, кроме побега, который на сей раз оказался удачным? Как ни крути, а придется возвращаться к Кену и как-то доказывать, что он не обманщик, что он хотел помочь и трудился в поте лица. Лучшим доказательством были бы правдивые сведения о целях этого сборища, но поскольку получить их не удастся, следует хотя бы как-то убедить Кена в том, что он искренне старался помочь. Может быть, тогда Кен пойдет на мировую в понедельник. Но если бы он, Грофилд, впустую потратил время, сидя в этой ночлежке для бездомных, на всех мечтах о примирении с Кеном можно было бы поставить крест. Поэтому он не жалел о том, что покинул вонючую каморку. Более того, Грофилд был полон (или, во всяком случае, не лишен) надежд на безнаказанность и успешное завершение своего бескровного мятежа.

Пока Грофилд подбадривал себя такого рода рассуждениями, дверь открылась опять, и вошел Марба. У него был встревоженный вид, и Грофилд, естественно, тоже встревожился.

Присев рядом с ним на диван, Марба тихо спросил:

— Чем вы насолили Вивьен Камдела?

— Я? Ничем.

— Она вас недолюбливает.

— Знаю.

— Почему?

— Потому что я не патриот, — ответил Грофилд. — Мы малость поспорили на эту тему, и оказалось, что патриотизма во мне меньше, чем ей хотелось бы. Я прежде пекусь о себе самом, и это ей не нравится. А в чем дело?

— Она там, — ответил Марба. — В той комнате. Выступает с нападками на вас. Если бы мне удалось убедить полковника Рагоса вступиться за вас, вы могли бы получить относительную свободу.

— Полковника Рагоса? Он ведь ваш президент, не так ли?

— Да. Обычно он прислушивается к моим советам, но Вивьен настроена против вас и говорит весьма пылко. Поэтому он хочет встретиться с вами самолично, и я прошу вас держаться как можно вежливее. Полковник не любит, когда ему дерзят.

— Я буду вести себя прилично, — пообещал Грофилд.

— Ваша задача — понравиться полковнику.

— Может, подарить ему свой локон?

— Не надо, — резко ответил Марба. — Такие волосы не в его вкусе.

— Что ж, прекрасно, — сказал Грофилд, и Марба повел его к своему правителю.

Глава 17

В комнате полукругом стояли несколько стульев и кушетка. В глубоком каменном очаге потрескивали горящие поленья. Вивьен Камдела сидела на одном из стульев, сложив руки, скрестив ноги и злобно зыркая на Грофилда. Она была прекрасна даже в гневе.

Посреди комнаты стоял со стаканом в руке высокий тощий седовласый негр в очках в роговой оправе. На нем был темно серый костюм и узкий черный галстук, как у страхового агента, а на обеих руках сияли перстни с рубинами. Негр казался хитрым, умным, расчетливым, нетерпеливым и холодным как лед. Марба сказал что-то на туземном наречии, и Грофилд узнал свое имя, совсем не к месту вплетенное в странную мешанину незнакомых слов. Потом Марба повернулся к Грофилду и объявил:

— Это полковник Рагос.

— Как поживаете, сэр?

— Хорошо, — полковник говорил тоном образованного человека, с британским акцентом, который подавлял еще какой-то, едва заметный в речи. — Вы пьете виски?

— Да, сэр, — Грофилд перекинул пальто через спинку кресла.

— Оно африканское, — сказал полковник. — С нашей родины.

Если предпочитаете канадское…

— Я никогда не пил африканское виски, — ответил Грофилд.

— Хотелось бы попробовать.

Полковник кивнул Вивьен Камдела. Все с тем же неприязненным выражением лица она выпрямила свои длинные скрещенные ноги, поднялась и подошла к бару. Вивьен выглядела прекрасно в зеленых лыжных брюках и коричневом свитере.

Рагос что-то говорил. Грофилд оторвал взгляд от лыжных брюк и услышал:

— Вы когда-нибудь путешествовали по Африке?

— Нет, сэр, я никогда не покидал западного полушария.

— Вы домосед.

Зеленые лыжные брюки приближались.

— Да, сэр. Мою жену зовут Мери.

Вивьен Камдела вручила ему старинный бокал с бледно-желтой жидкостью не меньше трех унций. И без льда. Жижа эта больше всего напоминала тухлое пиво. Когда Вивьен подавала Грофилду бокал, глаза ее злорадно сверкнули.

Грофилд заглянул в бокал, потом посмотрел на полковника.

— Обычно я пью виски со льдом, — сказал он.

— Наше виски прекрасно и без льда, — ответила Вивьен. Лед разрушает букет.

Полковник ничего не сказал. Он стоял и молча наблюдал за Грофилдом.

А Грофилд чувствовал приближение беды. Он поднес бокал к губам и опасливо сделал глоток. Кислота прожгла борозду на его языке и огненным потоком скользнула по пищеводу в желудок.

О притворстве не могло быть и речи. Грофилд прослезился и утратил дар речи. Он просто стоял и моргал, держа бокал в поднятой руке и пытаясь сделать глотательное движение, не поперхнувшись при этом.

Неужели глаза полковника весело блеснули? Надеясь, что это так, Грофилд откашлялся и попытался заговорить.

— О, я тоже не стал бы портить такой букет. Ни за что, хрипло выдавил он.

— Неужели наше виски слишком крепкое для вас? — с улыбкой спросил полковник. — Возможно, в этом и заключается одна из слабостей белой расы. Наверное, у белых глотки мягче.

Он поднял свой бокал, содержащий примерно унцию такой же желтой дряни, насмешливо тостировал Грофилда и выпил. В глазах его при этом не заблестели слезы, откашливаться полковник тоже не стал. Он протянул пустой бокал Вивьен и сказал: