Дрейк .Золотой адмирал - [32]

— Добро пожаловать, юные господа, — заверещал он. — Рады угостить вас всем самым лучшим, что имеется в «Пестром быке». Надеюсь, вы почтите меня своим посещением?

Уайэтт сделал вид, что еще раздумывает.

— Ладно, мы останемся у вас, если, конечно, вы подыщете местечко, куда можно надежно упрятать этих голубчиков до прибытия констебля.

Хозяин повернулся, подозвал здоровенного детину и сказал:

— Есть у меня помещение, откуда и горностаю не ускользнуть. Диккон, проводи-ка этих юных джентльменов в каменную кладовую для молока. Ручаюсь, что она прекрасно сохранит этих шаромыжников. Эй, Стивен, — окликнул он долговязого красноносого малого, — седлай мою караковую кобылу, скачи в Уорбойс и приведи сюда эсквайра Эндрю Тарстона. Уж мы позаботимся о том, чтобы шеи у этих негодяев вытянулись как следует.

Неуклюже из-за туго связанных рук рослый разбойник бухнулся на колени перед Уайэттом, вращая глазами в безумном отчаянии.

— Вы же не отдадите нас палачу? Богом молю вас! Два года назад я, Джим Тернер, был честным фермером и не покладая рук работал на собственной земле рядом с Олкмундбери. — И он потащился вперед по грязи и коровьему навозу. — Ради Бога, пошлите туда человека и убедитесь, что я говорю правду. Вы пошлете? Пошлете?

Исхудалое его лицо с глубокими морщинами задрожало, затем, видимо заметив в выражении лица Генри Уайэтта сострадание, он подтащился еще ближе. — Добрый человек, великодушный человек, разве вам удача никогда не изменяла? Вас не гоняли пинками от поместья к поместью, от фермы к ферме, от одной лавки к другой, как какого-нибудь жалкого шелудивого пса? Послушайте, молодые люди, мы с Диком вовсе не настоящие разбойники с большой дороги — а иначе мы бы так глупо не провалили это дело.

Его заросшее лицо с запекшейся на нем грязью дернулось от избытка ужаса.

— Не передавайте нас палачу — ведь и вам когда-нибудь придется взывать к милосердию.

Уайэтт заколебался в нерешительности. В этом задыхающемся от страха голосе он, кажется, узнал речь многих запыхавшихся парней, которые перелезали через борт «Первоцвета», едва успев спастись от почти уже схватившего их за пятки закона. Впоследствии многие из этих преследуемых законом показали, чего они стоят на самом деле. Но как бы там ни было, от моря было сейчас далеко. И разве этот Джим Тернер и его косматый товарищ не пытались ограбить их и убить — предательски, зверски?

— Припаси свое красноречие. Счастье для вас, что это Англия, где вам, можете не беспокоиться, даруют справедливый суд, — напомнил Питер не без доли мрачного юмора, — и наказание, в соответствии с законами милосердного ее величества.

Слуги таверны с помощью ругани, вил и дубинок загнали незадачливых разбойников в молокохранилище — прочное каменное строение без окон и с массивной дубовой дверью, окованной железом.

— Это хорошо, что вы добрались до крова еще засветло, друзья мои, — заметил дюжего вида странствующий торговец с дальнего конца конского двора. Там он руководил подмастерьями, разгружающими ряд тяжело нагруженных ломовых лошадей. Его обоз, должно быть, ездил далеко, поскольку покрывающий его брезент был заляпан подсыхающей серо-голубой глиной.

Подмастерья, голодные с виду юноши, облаченные в бесформенные бумазейные куртки и обтрепавшиеся снизу байковые штаны, составляли тяжелые корзины на сухую землю. Несмотря на усталость, они все же посматривали на молоденьких разносчиц пива. Уайэтт заметил, что у них наготове припасены дубинки и палки.

— Верно, как говорит наш друг-коробейник, благоразумно еще до темноты найти убежище — такое, как у меня, — заверил красноносый трактирщик своих новых гостей. — По этим болотам разгуливают опасные банды разбойников и старых солдат; им перерезать кому-либо глотку все равно что помочиться.

— А что у вас за товар? — обращаясь к странствующему торговцу; поинтересовался Питер. — Есть ли у вас какие-нибудь симпатичные вещицы, чтобы порадовать парочку знакомых мне близняшек?

— Молодой человек, я тот, кто вам нужен, — заявил торговец, сбивая ногами грязь с очень высоких, выше колен, сапог. — В тех корзинах у меня есть отрезы очень хорошей шерстяной ткани голубого, алого и пурпурного цветов и полотно, воздушное, словно вы видите эту сторону рая. То что нужно для воскресного или для свадебного женского платья. Куда путь держите, можно полюбопытствовать?

— В Сент-Неотс, тот что в Хантингдоншире.

— Сент-Неотс? — Странствующий торговец поджал толстые губы и сдвинул на затылок засаленную черную габардиновую кепку. — Сент-Неотс? Вот те на! Я что-то слышал об этом местечке, и притом не так давно.

Расстегивая ремни, которыми поклажа крепилась к лошадиной спине, Уайэтт поинтересовался:

— И что же такое вы слышали? Ну, говорите, смелее.

— Сейчас, хоть убей, не могу вспомнить, но, может, хороший глоток пива освежит мою голову.

Питер Хоптон легко перекинул тяжелый тюк со спины лошаденки себе на плечо и направился к двери таверны. В это время во двор ее въехал крепкого телосложения седоволосый мужчина в выцветшем на солнце темно-зеленом дублете, красных, плотно обтягивающих ногу штанах и тяжелых верховых сапогах. У него под седлом была хоть и нечистокровная, но хорошо ухоженная бурая кобыла. Уайэтт заметил, что сюртук незнакомца из рыжевато-бурой простой деревенской кожи, что ворот и рукава украшены фестонами; стальные с серебряной отделкой шпоры придавали ему вид довольно потрепанной элегантности.