Древняя русская история до монгольского ига. Том 2 - [186]
Но не все воины, не все князья русские, бежали. Остался один, Мстислав старый, великий князь киевский. Не уведомленный о сражении, он стоял со своим полком на каменной горе над рекой Калкой. Увидев с высоты бегство русских князей, Мстислав не двинулся с места со своим зятем Андреем, и Александром, князем дубровицким; он решил, кажется, принять добровольную смерть за отечество и сохранить честь русского имени, — старший из князей русских. Укрепив свой стан, он три дня с горы бился с татарами, которые напрасно вступали с ним в переговоры, обещая отпустить его за выкуп. Наконец, воевода бродников, племени, нам подданного, поклялся за них в исполнении слова. Князь поверил, и был предан изменником, связанный, с зятем, татарам. Они взяли укрепление и перебили людей. Князей положили под доски, а сами сели сверху обедать, со смехом слушая, дикие варвары, как под досками хрустели их кости, — и «тако ту скончаша князи живот свой».
Татары, остервенелые, шли вперед, предавая все огню и мечу. Некоторые жители по дороге выходили к ним навстречу с крестами: пощады не было никому. Дойдя до Новгорода Святополческого, на Днепре, близ Витичева, верстах в ста от Киева, грозные враги вдруг повернули назад и скрылись столь же быстро, как и появились. Никого не осталось, и ничего не стало слышно. Все утихло и успокоилось.
Народ образумился. Как будто свирепый вихрь пронесся по пространству, ломая и разрушая все встречное, помрачая зрение. Он пронесся, — и опять воссияло солнце, открылось небо, ожила природа.
Что это за люди? Откуда они? Куда ушли? Какой язык у них? Какая вера? Какого они рода? — спрашивали себя русские люди в недоумении, опомнившись после первого переполоха, и не видя перед собой никого более. Все спрашивали друг друга, но ответов никто не знал. Одни толковали, что это прежние печенеги, которые нападали при святом Владимире, другие называли их таурменами, безбожными моавитянами. Книжники рассуждали, что это должны быть те люди, которых загнал Гедеон, что они, верно, пришли из пустыни между востоком и севером, что о них предсказывал и святой Мефодий Патарский: «придти им к скончанию века, и попленить всю землю от востока до Евфрата, и от Тигра до Понтского моря, кроме Ефиопии». «Нет, заключали православные, выслушав ученые речи, Бог один знает, что это за люди, а насылал Он их на нас за грехи наши; обратил же вспять, ожидая нашего покаяния».
ПРОДОЛЖЕНИЕ МЕЖДОУСОБИЙ
Что же произошло на Руси после этого неожиданного нашествия, упавшего как снег на ее голову, — после такого ужасного поражения почти всех ее сил? Какое впечатление осталось в наших князьях по удалении дикой восточной орды? Собирались ли они где-нибудь толковать о мерах на случай ее возвращения? Подумали ли они о своем настоящем положении? Переменили ли образ своих действий в отношениях друг к другу, в виду угрожающей опасности?
Увы! Ничего не изменилось в их взаимных отношениях; ни рассуждений, ни мер, ни совещаний никаких нигде не было. Все пошло по-прежнему, как будто не случилось ничего особенного, как будто никакой опасности извне не грозило им ниоткуда, и все происшедшее они видели только во сне. Они тотчас принялись за прерванные распри, поднимая опущенные в них петли, и междоусобия на всех концах возобновились с прежней горячностью, — в Галиче и на Волыни, в Киеве и Курске, Новгороде и Владимире, Смоленске и Чернигове.
В первый же год в Галиче загорелась война между двумя лучшими князьями того времени, близкими родственниками — Мстиславом, который призвал к себе на помощь половцев, и зятем его Даниилом, который имел на своей стороне ляхов.
Тогда же, на другой стороне, война началась между Олегом курским и Михаилом черниговским, в которой приняли участие и суздальские князья.
За этими войнами поднялся на Волыни спор за Луцк, Пересопницу и Черторижск у Даниила галицкого, которому эти города были завещаны Мстиславом Немым, с соседними князьями — Ярославом Ингваревичем, и племянником покойного, Ростиславом пинским.
Галич, среди боярских смут, с вооруженным участием угров, ляхов, половцев и соседних русских князей, переходил несколько раз из рук в руки Даниила и королевича Андрея, потом достался Михаилу черниговскому и сыну его Ростиславу, и, наконец, опять к Даниилу.
В Киеве один за другим сменялись князья, также с боем: Владимир Рюрикович, Изяслав Владимирович, Ярослав Всеволодович, Михаил черниговский и его сын Ростислав.
Чернигов со своими волостями подвергался нападениям Олега курского, Даниила галицкого, Ярослава переяславского и его племянников, князей ростовского и ярославского.
В Новгороде, кроме походов на литву, на чудь, на емь, внутренние смятения не прерывались, и по нескольку раз призываемы были то Михаил черниговский, то Ярослав Всеволодович переяславский, из которых каждый имел своих сторонников между боярами. С этими переменами соединялись и военные действия: были взяты Торжок, Волок Ламский, под угрозой находился Новгород.
Псков воевал с литвой, ссорился с Новгородом и начал сговариваться против него с немцами.
В Смоленске было кровопролитие после смерти Мстислава Давыдовича, вследствие сопротивления граждан, которые не хотели принять к себе на стол его двоюродного брата Святослава Мстиславича.
«Убийца» с подзаголовком «анекдот» впервые напечатан в «Московском вестнике» за 1827 г., ч. V, № XX, с. 374–381; «Возмездие» — там же, ч. VI, № XXIV, с. 404–407 со следующим предисловием: «(Приношу усердную благодарность А. З. Зиу, рассказавшему мне сие происшествие. В предлагаемом описании я удержал почти все слова его. — В истине можно поручиться.При сем случае я не могу не отнестись с просьбою к моим читателям: в Русском царстве, на пространстве 350 т. кв. миль, между 50 м. жителей, случается много любопытного и достопримечательного — не благоугодно ли будет особам, знающим что-либо в таком роде, доставлять известия ко мне, и я буду печатать оные в журнале, с переменами или без перемен, смотря по тому, как того пожелают гг-да доставляющие.) М.
Михаил Петрович Погодин (1800–1875) — историк, литератор, издатель журналов «Московский вестник» (1827–1830), «Московский наблюдатель» (1835–1837; совместно с рядом литераторов), «Москвитянин» (1841–1856). Во второй половине 1820-х годов был близок к Пушкину.
В «Адели» присутствуют автобиографические мотивы, прототипом героини послужила княжна Александра Ивановна Трубецкая, домашним учителем которой был Погодин; в образе Дмитрия соединены черты самого Погодина и его рано умершего друга, лидера московских любомудров, поэта Д. В. Веневитинова, как и Погодин, влюбленного в Трубецкую.
Повесть была впервые напечатана в альманахе «Урания» за 1826 г. Написана в Знаменском летом 1825 г. После событий 14 декабря Погодин опасался, что этой повестью он навлёк на себя подозрения властей. В 1834 г. Белинский писал, что повесть «Нищий» замечательна «по верному изображению русских простонародных нравов, по теплоте чувства, по мастерскому рассказу» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 1, с. 94).
Исторический эпизод, положенный в основу трагедии, подробно описан в «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, к которой восходит множество исторически достоверных деталей, использованных Погодиным. Опирался Погодин и на летописи. Основные вымышленные события и лица указаны им самим в предисловии. Кроме того, участие в вымышленной фабуле приписано некоторым историческим фигурам (Упадышу, Овину и др.); события, происходившие в разное время на протяжении 1470-х годов, изображены как одновременные.Сам Погодин так характеризовал свою трагедию в письме к Шевыреву: «У меня нет ни любви, ни насильственной смерти, ни трех единств.
Михаил Петрович Погодин — один из первых историков, положивших начало новой русской историографии. Его всегда отличал интерес к истории Домонгольской Руси и критическое отношение к историческим источникам. Именно Погодин открыл и ввел в научный оборот многие древние летописи и документы. В этой книге собраны важнейшие труды Погодина, посвященные Древней Руси, не потерявшие своей научной ценности до сих пор.
Экономические дискуссии 20-х годов / Отв. ред. Л. И. Абалкин. - М.: Экономика, 1989. - 142 с. — ISBN 5-282—00238-8 В книге анализируется содержание полемики, происходившей в период становления советской экономической науки: споры о сущности переходного периода; о путях развития крестьянского хозяйства; о плане и рынке, методах планирования и регулирования рыночной конъюнктуры; о ценообразовании и кредиту; об источниках и темпах роста экономики. Значительное место отводится дискуссиям по проблемам методологии политической экономии, трактовкам фундаментальных категорий экономической теории. Для широкого круга читателей, интересующихся историей экономической мысли. Ответственный редактор — академик Л.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.