Древняя русская история до монгольского ига. Том 1 - [30]

Святополк послал убить еще третьего брата, Святослава древлянского, который бежал было в угры, но был настигнут в горах, и начал княжить в Киеве, раздавая людям куны и всякое богатство.

Между тем как эти происшествия следовали одно за другим в Киеве, в Новгороде Ярослав, находившийся в коротких связях с норманнами и желавший утвердить их еще более, вступил в супружество с Ингигердой, дочерью Олава, короля шведского (1019). Долго длились переговоры. Отец дал согласие первому посольству Ярославову; но невеста, по свидетельству норманнских летописей, предъявляла одни условия за другими: сначала потребовала она себе за вено город Альдейгаборг с принадлежащей к нему областью. Послы Гольмгарда (так назывался у норманнов Новгород) обещали ей именем своего князя. Тогда она потребовала, чтобы ей позволено было выбрать в Швеции знаменитого мужа, который поехал бы с нею и получил на Руси тот же сан и силу, какую имел на родине. Послы и князь согласились. Она назначила в спутники себе родственника Рагнвальда, чего весьма не хотелось ее отцу, но она настояла на своем требовании: Рагнвальд был отпущен и получил Ладогу, которую долго держал с честью, платив дань Ярославу.

Норманны, призванные Ярославом на помощь против отца, наглые и буйные, оставшись у него на службе, причиняли насилие новгородцам и женам их. Те не могли долго сносить обид, встали и избили их на дворе Парамоне. Ярослав озлобился: он ждал спасения только от своих воинственных наемников и должен был даже отвечать некоторым образом за их гибель перед всеми их единоплеменниками. Затаив гнев, он уехал на Ракому, в загородное свое село, на берегу Волхова, и лестью призвал к себе главных новгородцев, которые иссекли норманнов, притворяясь забывшим их самоуправство: «Мне не воскресить уже тех, кто погиб», говорил он. Новгородцы пришли, и были все преданы смерти.

В эту самую ночь получает он известие от сестры Передславы из Киева: «Отец наш умер, Святополк занял его стол, велел убить Бориса и послал на Глеба; берегись его и ты!»

Что было делать Ярославу! Без новгородцев он не мог теперь успеть ни в чем, а надеяться на них было нельзя, после такой вероломной над ними казни. Дорого бы он дал, чтобы не спешить со своей местью. Скрепя сердце, поутру он созвал остальных новгородцев, и, плачущий, сказал им: «О люба моя дружина, что вчера избил я, а ныне надобна». «Ты избил нашу братью, отвечали они, но мы поможем тебе». Вероятно, они надеялись на добро от Святополка еще менее, чем от Ярослава.

Ярослав собрал рать, числом в тысячу варягов. Отличались между ними два знаменитых норманнских витязя — Эймунд и Рагвар. Они оставили свое отечество, обиженные конунгом Олавом, и, собрав дружину из шестидесяти человек, решили искать счастья в Гольмгарде и наняться у кого-нибудь из русских князей, кто даст больше, Ярослава, Святополка или Брячислава, которые, как дошли до них слухи, были в раздоре между собою. Ярослав удержал их у себя, договорясь платить сверх содержания по унции серебра на всякого воина, и, кроме того, по половине унции на всякого начальника ладьи, — серебром или мехами, бобрами и соболями.

Святополк выступил навстречу к новгородскому князю с русью и печенегами. Противники сошлись на Днепре у Любеча и остановились на берегах друг против друга. Долго не решался начать никто. Воевода Святополка, ездя по берегу, ругал новгородцев: «Ну вы, плотники, зачем пришли сюда со своим хромцом? Мы приставим вас рубить нам хоромы». Новгородцев это взорвало. Они сказали Ярославу: «Переправимся завтра; кто не пойдет, того убьем». Ярослав и сам думал о сражении. Он посылал отрока к одному мужу в стане Святополка, ему благоприятствовавшему, спросить: «Что велишь делать? Меду мало наварено, а дружины много». Тот отвечал: «Даче меду мало, а дружины много, да к вечеру вдати», т. е. нападай. Между тем, Днепр начал замерзать. Весь вечер прошел в приготовлениях у Ярослава. Дружине велел он повязать головы повязками, чтобы в темноте можно было узнать своих.

А Святополк, стоявший на берегу между двумя озерами, не думая вовсе о сражении, пил со своей дружиной. Перед рассветом Ярослав поднял полки и переправился. Выйдя на берег, новгородцы оттолкнули лодки, чтобы нельзя было воротиться. Началась злая сеча. Печенегам нельзя было из-за озера помочь Святополку. Его прижали к озеру с дружиной. Все они бросились на лед, — вода только что подмерзла, — и лед обломился. Эймунд и Рагнар действовали сильнее всех. Ярослав начал одолевать, и Святополк бежал к ляхам, к тестю своему, Болеславу Храброму, королю польскому, с которым еще при жизни Владимира были у него переговоры о подданстве с соседней областью, а Ярослав занял Киев, и сел на столе отца и деда, наградив своих помощников, от десяти гривен до гривны серебра, каждому по заслугам.

Болеслав, король польский, справедливо прозванный Храбрым, ужас своих соседей, воевал тогда с немецким императором Генрихом II, который, по свидетельству епископа мерзебургского Дитмара, вошел было в сношения с Ярославом против общего врага; но, получив от него малую помощь, вынужден был примириться на тягостных для себя условиях. Тогда Болеслав взялся за отмщение своего зятя, ненавидя и сам Ярослава, за отказ сестры. Призвав помощь от угров, печенегов, немцев, он пошел в следующем году на киевского князя, который, не ожидая вовсе никакой войны, ловил спокойно рыбу в Днепре, как вдруг принесено ему было известие, что многочисленное войско идет против него, под предводительством Болеслава, помогающего Святополку. Он бросил уду, сказав: «Нечего теперь удой рыбу ловить; как бы самим не попасться на уду», — и начал приготовляться к отпору. Вышел из Киева и встретил Болеслава на Буге. Оба войска остановились и простояли несколько дней в бездействии. Воевода Ярослава Будый насмехался над польским королем: «Что же он не переезжает к нам, мы проткнем ему, кабану, толстое брюхо копьем». «Бе бо велик и тяжек». Болеслав не вытерпел, сел на коня, хотя едва мог держаться на нем по причине тучности, бросился в реку вброд и звал за собою своих воинов отмстить за ругательство. «Кабан переведается с собаками», кричал он. Ярослав был застигнут врасплох, совершенно разбит, лишился даже всякой надежды бороться и бежал в Новгород.