Древняя русская история до монгольского ига. Том 1 - [24]

Нестор рассказывает о его обедах, обильных винами, медами и мясом, от скота и зверины. Воины, охмелев однажды, возроптали: «Зло нашим головам — дают нам есть ложками деревянными, а не серебряными». Владимир, услышав, тотчас велел сковать ложки серебряные и сказал: «Серебром и золотом я не найду дружины, а дружиной найду серебро и золото, как отец мой и дед».

Могучие витязи его также живут до сих пор в памяти народной: Илья Муромец, Алеша Попович, Чурила Пленкович, Добрыня Никитич и прочие.

Но еще больше вина, пиров, веселья и войны любил Владимир женщин: он побежден был похотью женскою, говорит летописец, и «беша ему водимыя»: Рогнеда, от которой он имел четырех сыновей — Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двух дочерей; он посадил ее на Лыбеди, где в Несторово время находилось сельцо Предиславино.

Гордая и страстная, истая норманнка, она приревновала после к своим счастливым соперницам, а может быть и питала тайную месть к убийце своего отца, матери и братьев. Однажды, как он приехал к ней на Лыбедь и уснул на ее ложе, она решила его зарезать, уже занесла руку с ножом… Но Владимир случайно проснулся и удержал ее. «Я полюбила тебя, сказала Рогнеда, хоть ты убил отца моего, и мать, и братьев, и полонил землю их для меня, но теперь ты охладел ко мне и младенцу моему!..» Владимир велел облечься ей в царскую одежду, как была она в первый день своего соединения с ним, сесть на постель в светлой горнице и ожидать его. Трепещущая, Рогнеда исполнила повеление. Владимир приходит поразить ее, как вдруг выбегает, с обнаженным мечом, сын его, младенец Изяслав, подученный матерью, и говорит ему: «Отец, ты здесь не один!» Владимир бросил свой меч и сказал: «Я не знал того»; ушел, созвал бояр, и рассказал им все, что случилось. Бояре подали совет: не убивай ее ради дитяти сего, но воздвигни отчину отца ее, и отдай ей с сыном твоим. Владимир послушал их, велел построить город, названный Изяславлем, и отпустил туда мать и сына.

Другая жена его была болгарка, от которой имел он Бориса и Глеба. Одна чешка родила ему Вышеслава, другая Святослава и Мстислава. Жена Ярополкова, гречанка, приведенная его брату еще отцом Святославом, ради красоты лица ее, взята им была к себе беременная и родила Святополка. «От греховнаго бо корени, замечает Нестор, зол плод бывает». Наложниц жило у него двести в Вышегороде, триста в Белгороде, и двести на Берестове, где после было сельцо Берестовое: «и бе не сыть блуда, заключает Нестор, женолюбец, яко же и Соломон. Но Соломон мудр бе, и наконец погибе; се же бе невеголос, а наконец обрете спасение».

Летописец обращает этими словами внимание на принятие Владимиром христианской веры, о чем передано им (986) следующее повествование.

Соседние народы, которым русский князь стал еще страшнее своих предшественников победами, завоеваниями, счастьем, старались привлечь его на свою сторону и войти с ним в союз. Вера казалась им, и очень справедливо, лучшим для того средством. У хозар господствовал закон Моисеев; волжские болгары были магометане; греки хотели обратить Владимира к христианству Восточной церкви; немцы, к которым посылала посольства Ольга, и даже Ярополк, предлагали исповедание римское.

Прежде всех пришли болгары, только что заключившие договор. «Ты князь мудрый и смышленый, сказали они, а закона не знаешь. Прими закон наш, и поклонись Бохмиту». Владимир спросил: «В чем состоит закон ваш?» «Веровать в Бога, — и еще учит нас Бохмит обрезаться, свинины не есть, вина не пить; зато по смерти даст он всякому правоверному по семидесяти жен красных, и на одну из них возложит красоту всех семидесяти, и та будет ему женою». — Владимир слушал это с большим удовольствием, потому что любил жен, но обрезание было ему противно, отвержение мяса свиного также не нравилось, а всего более запрещение вина. «Нет, отвечал он, Руси есть веселие — пити; мы не можем быть без того».

Посланные от папы немцы говорили: «Земля твоя, как и земля наша, а вера твоя не как вера наша. Наша вера свет есть. Мы кланяемся Богу, иже сотворил небо и землю, и всякое дыханье, а ваши боги древо». Владимир спросил: «Какая же у вас заповедь?» — «Поститься по силе, отвечали они, кто ест и пьет, все во славу Божью…» «Нет, прервал Владимир, возвращайтесь домой: отцы наши не знались с вами».

Пришли жиды хозарские и сказали: «Мы слышали, что были у тебя болгары и христиане учить тебя вере своей — мы распяли того, в кого христиане веруют, а мы знаем единого Бога Авраамова, Исаакова, Иакова». «Где земля ваша?» спросил Владимир. «В Иерусалиме. Но Бог разгневался на нас за грехи наши и расточил по странам чуждым». «Так как же беретесь вы учить других, сами отверженные Богом и рассеянные? Если бы Бог любил вас и закон ваш, так не расточил бы вас по странам чуждым. Хотите вы, чтоб и с нами было то же?»

Наконец, греки прислали к Владимиру своего учителя, который растолковал ему, в чем состоят заблуждения всех этих исповеданий. «Вера Бохмитова, сказал он, оскверняет небо и землю — исповедники ее прокляты более всех людей. Вот, например, какие скверны делают они, мужья и жены, поминая Бохмита…» Владимир плюнул и сказал: «Нечисто есть дело». «Мы слышали, продолжал учитель, что приходили к вам и римляне. Их вера малым различна с нами: они служат опресноками, то есть облатками, а Господь, взяв хлеб, сказал Апостолам: сие есть тело мое, за вы ломимое, потом взял чашу и сказал: се есть кровь моя Нового Завета. Римляне служат не так, и, следовательно, не исправили веры».