Древняя кровь - [38]

– У-угм! – кивнул в ответ Александр. Более внятно ответить не было ни малейшей возможности – челюсти работали с такой скоростью, которой он и сам от них не ожидал. Сковородка пустела на глазах. Куда оно всё только вмещается! Правду говорят ученые – возможностям человека предела нет…

После сытного обеда не хотелось ни работать, ни шевелиться вообще. Однако засиживаться нельзя – и так провалялся полдня. Работа не волк, в лес не убежит. Поэтому надо вставать и браться за нее.

Гараж встретил запахом металла, смазки, бензина и еще чего-то. Специфический такой душок, сладковатый. Почему-то сегодня от него подташнивало. Ничего, будем считать, что попросту объелся.

А как тогда объяснить тот факт, что вызывало отвращение само присутствие машины?! Так остро чужеродность оживающей железки Александр не чувствовал, даже будучи Древним. Возвращается былое чутье? Не вовремя-то как! Сейчас работать надо, чувствовать будем после.

Пересилил себя, откинул капот, полез в потроха зверю марки «УАЗ-469». Потроха были, как и положено, жирными, скользкими и резко пахнущими.

Темнеет поздней осенью не то чтобы сразу после обеда, но и не по-летнему. Как раз до густой темноты работы и хватило. Когда аккумулятор присосался к проводам огромного гудящего ящика, который у Натаныча назывался «зарядным устройством», на посиневшем небе вовсю перемигивались звезды. Много. В городе столько не увидишь. Александр протер руки ветошью, вышел из гаража и запрокинул голову. Красота! Ну вот теперь можно и расслабиться.

…Пришел он в себя от того, что Натаныч сильно ткнул пальцем в ямку на верхней губе. Есть под носом такое место – «точка реанимации». Действительно, если умеючи надавить, боль и покойника поднимет. Или живого уложит. Покойником Александр не был, но и укладывать его не требовалось – уже лежал. Лицом к красивым звездам. Не сразу, но вспомнилось, из-за чего потерял сознание. Впрочем, при потере сознания человек обычно ничего не видит, а если и видит, то вряд ли потом в состоянии вспомнить, что же именно.

– Ну и что с тобой было, а, древний герой? Бензина нанюхался или от свежего воздуха опьянел?

– Натаныч, мне на тот берег надо! Срочно! Катер дашь?

– Опять потянуло?! Нет уж, сиди здесь! Сам вчера жаловался, что тебя последнее время не туда ведет.

– Это другое. Там… Ну не могу я это объяснить! Слов не хватает! Там затевается что-то похлеще, чем эти пацаны с кабанами устроили. Корежит меня от этого. Надо мне ехать, надо, поверь! Если не поеду – что-то такое случится… Не только себе не прощу, а вообще всем хреново будет! Ну вот предчувствие у меня такое, и всё!

– Предчувствие, говоришь. – Егерь задумчиво посмотрел туда, где за колышущейся темно-синей полосой леса пряталась река. – Может, и предчувствие. Только на той стороне уже не наш район, а мы не милиция. Не имеем мы там права пресекать и задерживать. Даже если сейчас злой чечен ползет на берег, тащит гексаген. Обязаны сообщить местным правоохранительным органам. Так что катер я тебе не дам.

– Натаныч, ну ты что, не понимаешь?! Там сейчас еще хуже! Ну, Натаныч, ну, твою ж мать!!!

– Не ори!!! – Свирепый рык эхом вернулся от стены деревьев. – На кого пасть открыл, сопля дурная! Я Натаныч уже больше лет, чем твоему отцу исполнилось! Не Юра, а именно Натаныч – по отчеству! А тебе бы сначала старших дослушать, ты, Древний!.. – И тут Александр отшатнулся и отступил на пару шагов. Плотный вал ругани ударил не хуже штормового, девятого. В нескольких выразительных словах егерь кратко описал биографию и моральный облик своего стажера, не забыв упомянуть особые способности. В том числе умственные. Ни разу не повторившись – по крайней мере, ухо не уловило. Не до того ему было, уху – оно покраснело и начало скручиваться в трубочку.

Наконец урок русского языка закончился. Александр облегченно вздохнул.

– Дыши, дыши, салага. И учись. Мозгами шевели хоть иногда. Врачи говорят, полезно. То, что может быть хуже, – понимаю. Поэтому и катер не дам, и на тот берег не отпущу. Одного. Ты мне вчера рассказал, как ты умеешь влипнуть в дерьмо по глупости и излишней резвости. Так что ты уж извини, придется с тобой ехать.

– Натаныч!..

– Опять «Натаныч»! Думаешь, только тебя, дурака, жалко? Катер-то казенный, за мной числится. Ну, поедешь, ну, влипнешь – а кто это корыто назад приведет?! Ты небось с голыми руками ехать собрался?

– Нет, конечно. Пистолет возьму, ружье. Ты автомат берешь?

– Ни за что! И пистолет оставлю. А то вдруг, не ровен час, стрелять придется.

– Ну так и я о том же…

– Спишем тебе на молодость и отсутствие опыта. Ты сейчас не государственный человек и не в разведку идешь. Понял?

– Гильзы?

– И пули. Дошло всё-таки! Раз там не наш район, значит, там нас и быть не может. У меня те трофеи не единственные, найдется, что прихватить в дорогу. Бери лопату, пошли.

* * *

Река словно раздумывала – дать вволю разгуляться тяжелому осеннему шторму или подождать немного. Подожди, милая, подожди, дай дело сделать. И без того короткая злая волна то и дело бьет катер в скулу, забрызгивает стекла и приподнимает корму. Обиженно взревывает водомет, глотнувший воздуха, ему вторит двигатель. Плохо. Нельзя так с машиной, она не человек, может не выдержать. А что делать? Кому в наше время легко?!