Древняя Греция - [62]

— Чье же имя написать тебе? — спросил Аристид.

— Аристида, — был ответ.

Тот удивился и спросил, уж не причинил ли ему Аристид какого-нибудь зла.

— Ровно никакого, — отвечал крестьянин, — я даже не видал этого человека, но мне надоело слушать, что всюду его называют справедливым.

Однако большинство народа, расходящегося с собрания, — крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы — одобряют изгнание Аристида. «Аристид всегда выступал против создания военного флота, — говорят они. — Все знают, что его не так беспокоит защита родины, как то, что бедняки, поступив гребцами на корабли, перестанут нуждаться в куске хлеба и не будут уже подчиняться богатым и знатным. Недаром Аристид всегда так восхищается аристократической Спартой и ее союзниками. Ему бы хотелось, чтобы и в Афинах народ навсегда остался в подчинении у аристократов. Вот пусть и едет к своим друзьям — вон из Афин!»

В эргастерии (Б. П. Селецкий)

Далеко позади остался один из «Кругов» — так афиняне называли рабские рынки. Только что купленный лидиец Алиатт шагал за маленьким словоохотливым афинянином, управляющим большой рабской мастерской — эргастерием.

Прошли афинскую площадь — Колон — с рабочей биржей, где с утра толклись желавшие наняться на работу грузчики, матросы, ремесленники и сельскохозяйственные рабочие. Тут были и свободные, и рабы, их даже нельзя было отличить друг от друга: и те и другие одеты в короткие до колен хитоны — рубахи с одним рукавом, подпоясанные поясом. На всех сандалии или башмаки со шнуровкой. Все одинаково шумят и ругаются на языке предместий, языке рабочего люда, который с трудом может понять приезжий.

Сюда приходят наниматели и уводят с собой рабов, посланных хозяевами на заработки, а иногда и целые группы рабов. Алиатту давно хотелось побывать в Афинах — богатейшем торговом и ремесленном городе того времени. И вот теперь он попал сюда, но попал рабом. Никогда не думал Алиатт, что будет рабом. В родном городе он слыл знаменитым кузнецом. Случайно попал он в рабство: приехал в приморское местечко Малой Азии по торговым делам и был захвачен пиратами. Прощай дом, семья, родная страна, прощай мастерская, приносившая немалый доход…

Несмотря на печальные мысли, Алиатт зорко поглядывал вокруг. На улицах много лавок. Чуть ли не в каждом доме в задних помещениях — мастерская, а в передних, выходящих на улицу, — лавка… Вот лавка сапожника. За хорошие башмаки он выручает десять драхм за пару. Работают у него 13 рабов. Такому сапожнику можно жить неплохо. Вот булочная. Всю ночь туда с мельниц подвозили муку, всю ночь потные полуголые рабы вращали тяжелые жернова, а в булочной у пылающих печей без устали суетился с десяток рабов. Пекли славившийся повсюду в Греции афинский хлеб. Торопились поспеть к утру. Утром в булочную придут торговки и закупят товар, чтобы продавать его потом в разнос на рынке. Много мастерских шорников, ювелиров, лавочек брадобреев, парфюмеров. И всюду, несмотря на войну со Спартой, толпы покупателей. В парикмахерских и лавках, торгующих ароматными маслами, весь день толкутся афинские щеголи — нужно завиться и постричь бороду по последней моде, приобрести только что прибывшие из далекой Аравии редкие благовония.

В шорных лавках знатные афиняне покупают седла, сбрую. Не пустуют и лавки ювелиров. Всюду шум, давка.

— Теперь направо! — голос сопровождавшего оторвал Алиатта от его наблюдений. — Теперь уже недолго — скоро придем. Это — Керамик, предместье Афин.

И действительно, вид улицы изменился. Здесь живет ремесленная беднота. Жалкие лачуги — четыре шага в ширину и пять в длину. Стены деревянные или из мелкого камня, скрепленного глиной. Часто задней стены нет вовсе, а вместо нее скала, к которой пристроен дом. Наверху чердак с приставной лестницей. Видно, что и на чердаке живут, очевидно, он сдан в наем какому-то бедняку. Домишки внутри разделены на две половины: в одной — вместе лавка и мастерская, в другой — жилье хозяев. Вместо пола сглаженная каменистая почва.

Здесь в предместьях работают кузнецы, гончары, оружейники, литейщики, плотники, столяры, ламповщики, валяльщики сукон.

Немало здесь рабов, которых хозяин отпустил на заработки. У них тоже свои маленькие мастерские. Многие из этих ремесленников работают на скупщиков. Скупщики дают им сырье, а после по дешевке скупают у них готовые изделия.

У мелкого ремесленника рабов, конечно, нет, ему помогают жена и дети. Доход его 1–2 драхмы в день — меньше, чем богатый афинянин тратит на содержание пары рабов.

Такой бедняк даже во сне думает, где достать четыре обола[30], чтобы завтра лечь спать, поужинав черствым хлебом или ячневой кашей, пучком салата или парой луковиц.

Попав в Керамик, Алиатт шел осторожно: то и дело приходилось глядеть себе под ноги. Отбросы и нечистоты здесь выкидывали прямо на улицу.

— Это все мелочь, — говорил меж тем афинянин, указывая на окружающие лачуги, — здесь, в Афинах, имеются и крупные мастерские. Взять хотя бы Клеона, Анита, Навзикида, Пантената или нашего хозяина. У них по нескольку десятков рабов, не считая свободных мастеров.

Большие мастерские, где трудятся рабы, дают много дохода. Мелкие ремесленники разоряются. Труд рабов выгоднее, дешевле…