Древняя Греция - [101]

Ростовщик ответил после некоторого раздумья: «С моей стороны свидетелем будет Конон. Он афинский гражданин и честный человек».

Хрисипп хлопнул в ладоши и крикнул в глубину дома: «Сириец, сбегай позови Конона!» Смуглый, обритый наголо раб с безволосым лицом, одетый в хитон — рубаху без рукавов из грубой шерстяной ткани, скрылся за дверью.

Пришли свидетели. На двух кусках папируса дважды написали текст договора. «Хрисипп дал взаймы Эратосфену три тысячи драхм серебра[38] для поездки из Афин на Боспор при условии, что тот отдаст по возвращении в Афины, кроме трех тысяч, еще 750 драхм». Процент был назначен очень высокий. Спор из-за него шел долго. Даже Эратосфен разгорячился и вышел из себя. Но хозяин не уступал. Плавание опасно. Кораблекрушения, пираты. А доходы? Эратосфен вернется богатым человеком и сможет расплатиться. Но если Эратосфен и Стратон считают, что процент велик, пусть идут к другому ростовщику. Иные берут и больше. На то и морская ссуда.

Морскими ссудами назывались денежные ссуды, которые ростовщики давали купцам, ведущим морскую торговлю, для покупки товаров. Морская торговля была делом прибыльным, поэтому каждый купец стремился взять с собой как можно больше товаров. Но плавание по морю из-за кораблекрушений и нападений пиратов было очень опасным. Купец не хотел в случае неудачи терять много денег. Он предпочитал часть товаров закупать на деньги ростовщика. Купец и ростовщик как бы объединялись для закупки товаров, которые можно было выгодно продать на Боспоре, в Сицилии, Италии и других местах. Они делили не только убытки, но и прибыль. Ростовщик получал большие проценты, а купец, рисковавший во время поездки жизнью, всю остальную прибыль. Зато в случае кораблекрушения ростовщик мог потерять все свои деньги. Если товары гибли, с купца по закону нельзя было взыскивать долг. Поэтому ростовщики соглашались рисковать своими средствами только при условии, если купец тоже вкладывал в это предприятие значительную сумму своих денег. Тогда ростовщик мог быть уверен в том, что купец будет в пути очень осторожен. Вот почему Стратона не удивило, когда Хрисипп объявил, что, получив в долг 3 тысячи драхм, Эратосфен должен купить товаров на целый талант, т. е. на 6 тысяч драхм.

Эратосфен сказал с усмешкой: «Это же вдвое больше того, что ты мне даешь».

Но ростовщик потерял свою любезность и разъяснил очень сухо: «У нас, ростовщиков, такой уж закон: мы даем ссуду под товары только тому, кто вложит в купленный груз половину своих денег. Давать деньги плывущему морем опасно. Море не шутит. Ты знаешь, что корабль, благополучно приходящий в гавань, называют “спасенным” кораблем? Я рискую, ты должен рисковать не меньше. Тогда я буду уверен, что при первом кораблекрушении ты не будешь прыгать за борт и спасать свою жизнь, ты не скажешь — пусть гибнет корабль и все, что на нем. Ты постараешься спасти, что можно: ведь там будут товары, купленные и на твои деньги. Есть у тебя свои три тысячи, Эратосфен? Если есть — покупай товары, я даю тебе свою половину денег. Нет — ступай своей дорогой. Ты напрасно отнял у меня время». Эратосфен помолчал, потом ответил: «У меня есть три тысячи драхм».

Ростовщик продолжал: «Обратно ты должен плыть на том же корабле. Когда прибудешь в Афины, ты должен отдать долг и проценты не позднее чем через 20 дней. Не вернешь деньги вовремя, недостачу я получу от продажи твоего имущества. Ты все понял?»

Голос Эратосфена прозвучал хрипло: «Все». Стратон давно перестал понимать происходящее. Откуда у бездельника такие деньги? Он подумал в ужасе: «Ведь для того чтобы получить три тысячи драхм, Эратосфен должен продать все до последней нитки». Стратон, правда, слышал от многих, что на Боспоре часто удавалось выгодно торговать. А если Эратосфену не повезет?

Заключительные слова: «Ничто не может быть прочное, чем этот договор» — прозвучали для него, как удары судьбы. Стратон послушно поставил свою подпись, подпись поручителя, и поплелся домой.

Через две недели брат отплыл на корабле Гиблесия. Стратон отправился в гавань. У причала покачивался широкий корабль. В ширину он был почти такой же, как в длину. Казалось, что корабль круглый. Двадцать весел, вытащенных из воды и выступавших сквозь отверстия в бортах корабля, были похожи на большие широкие лопаты. Прочными ремнями они были привязаны к специальным колышкам. На корме корабля — руль, его рукоять выдавалась над невысоким бортом. Здесь же, под небольшим деревянным навесом, место рулевого. Помощник рулевого командовал гребцами, отбивая такт молотком. Рослые и здоровые гребцы сидели на скамьях. В центре корабля — крепкая мачта. Сейчас на стоянке она опущена на специальные мачтовые вилы на корме. Но вот дан сигнал к отплытию. Канатами из воловьей кожи подняли и закрепили мачту. На поперечной рее заполоскался парус из полотна. С берега на корабль торопливо взбегали рабы, грузившие товары в обширный трюм. К своему удивлению, Стратон убедился в том, что на корабль был погружен и товар брата — амфоры с оливковым маслом. Среди народа, толпившегося на пристани, Стратон заметил Хрисиппа.