Древний Рим. Взлет и падение империи - [20]

Двумя годами позже вероломство, проявленное римлянами в преддверии войны, многими выдвигалось в качестве причины неудач. Народ Рима уделял огромное внимание тому, насколько справедливы были войны, которые они вели, расширяя свою державу. Их рассуждения строились следующим образом: «Если народы причину войны считают законною, то тем большее значение получают победы и тем малозначительнее становятся поражения; последствия получаются обратные, когда причину войны признают бесчестной или незаконной».[15] В конце 148 г. до н. э. показалось, что эта логика подтверждается жизнью. Но, когда весной следующего года в Африку прибыл новый, деятельный полководец, ситуация изменилась.

Желая выйти из мучительного тупика, в который зашла война с Карфагеном, римский народ во главе с Сенатом обратился к молодому аристократу по имени Публий Корнелий Сципион Эмилиан. Его репутация была безупречной. Он принадлежал к патрицианскому роду Корнелиев Сципионов; его родной дед был консулом, погибшим в битве при Каннах; человеком, усыновившим его отца, был не кто иной, как Сципион Африканский, триумфатор Второй Пунической войны; отец же его был Луций Эмилий Паулл, победитель царя Македонии Персея (см. генеалогическое древо на с. 48). Сам Эмилиан хорошо проявил себя в начале войны с Карфагеном. Возглавляя четвертый легион, он был едва ли не единственным командиром, добившимся сколько-нибудь значительных успехов. Ныне, несмотря на то что ему было всего тридцать семь — на пять лет меньше, чем требовалось для занятия должности консула, — желание народа Рима видеть на этом посту именно его было столь подавляющим, что Сенату в конце концов пришлось сделать исключение из правил и дать ему возможность проявить себя. На должности консула его обязанности свелись к простой задаче: принять командование войсками в кампании против Карфагена и победоносно ее завершить.

С этой целью Эмилиан вернулся в Северную Африку, навел дисциплину в армии и принял новую стратегию ведения военных действий. Он запретил римлянам ввязываться в любые побочные столкновения. Все боевые единицы римской армии сконцентрировались на задаче взять город осадой с последующим штурмом. Летом 147 г. до н. э. он взял Карфаген в кольцо, не оставив ни единой лазейки для доставки провианта или подкрепления. Со стороны суши он распорядился возвести двойную стену земляных укреплений, на что ушло всего двадцать дней. Со стороны бухты были произведены не менее впечатляющие работы. Чтобы блокировать доступ в порт, был возведен барьер из камней и булыжников общим размером 15 000 кубических метров. На выраставшей из моря стене Эмилиан разместил военные орудия. Хотя некоторые отважные карфагеняне оказывали сопротивление и пытались атаковать неприятеля, к зиме город оказался в непроницаемом кольце осады. Эмилиан потратил несколько месяцев на подавление очагов сопротивления по стране, и вот, когда пришла весна 146 г. до н. э., его армия была готова взять город. В помощь им с Апеннин прибыли новобранцы. Одним из этих зеленых юнцов был двоюродный брат Эмилиана — семнадцатилетний Тиберий Семпроний Гракх.

На правах близкого родственника Тиберий поселился в одной палатке с Эмилианом. В конце концов юноша приходился ему не только двоюродным братом, но и шурином: Эмилиан был женат на старшей сестре Тиберия — Семпроний. Но и кроме родственных уз между молодыми людьми было много общего. Война дала обоим уникальный шанс проявить себя. Консульское звание на время укрыло Эмилиана от критических стрел недоброжелателей. В молодости он избегал активных попыток преуспеть на политическом поприще и однажды пожаловался своему другу и наставнику — историку Полибию: «Все считают меня тихоней и лентяем, напрочь лишенным энергичного духа подлинного римлянина, поскольку я не склонен выступать на публике. Говорят, что моей семье нужен совсем другой представитель — не такой, как я. Это ранит меня больше всего».[16] Год, проведенный в звании консула и верховного военачальника, был его единственным в жизни шансом доказать свое соответствие семейным стандартам и покрыть новой славой имя Корнелиев Сципионов. И до славы было рукой подать. Главное было не сломаться под бременем всеобщих ожиданий.

Многого ждали и от его двоюродного брата. Тиберия вместе с сестрой и младшим братом после смерти отца в одиночку воспитывала их мать Корнелия, дочь Сципиона Африканского. Она позаботилась о том, чтобы Тиберий получил превосходное эллинистическое образование, прежде всего в риторике и философии, что вполне отвечало умственным наклонностям юноши, его благородной и идеалистической натуре. Но мать также зажгла его честолюбивыми надеждами на блестящую карьеру и желанием выделиться на общем фоне благодаря таким традиционным римским добродетелям, как мужество и умеренность. В результате, будучи столь же благородным, вдумчивым и альтруистичным человеком, как его брат Эмилиан, Тиберий, в отличие от него, обладал отчаянно непреклонным нравом. Эта черта сослужила ему добрую службу тем летом, которое он провел у стен Карфагена.

Тиберий присоединился к штабу Эмилиана с тем, чтобы выучиться у него военной науке. Однако война дала ему также возможность встать на нижнюю ступеньку политической лестницы, воспользовавшись механизмом «cursus honorum» — ежегодных выборов на младшие должности, в которых участвуют особо отличившиеся молодые люди. Дело в том, что в Древнем Риме, в отличие от наших дней, военные и гражданские карьеры не были отделены друг от друга, а являлись частями одного целого, и честолюбивые юноши должны были сначала проявить себя в нескольких военных кампаниях, прежде чем получить право занимать младшие посты в иерархии магистратов. Но для построения политической карьеры требовалось нечто большее, чем просто участие в серии кампаний. По замечанию того же Эмилиана, обретение власти в Риме, согласно старинным аристократическим представлениям, начинается с внутренней целостности: «достоинство звания возникает из внутренней целостности, честь обладания должностью — из достоинства, высшая власть — из должностных полномочий, свобода — из высшей власти». Свобода делать то, что хочется, — вот черта, особо ценимая римской знатью. В ней заключалась сущность республики. Но как встать на столь сложную политическую стезю? Как начать вырабатывать в себе такой характер? Как получить право посоревноваться с собственными предками? Тиберий сумел найти ответ на все эти вопросы, пока Эмилиан и его солдаты заканчивали последние приготовления к взятию Карфагена.