Древний Рим: мечта о золотом веке - [20]

Еще одним подтверждением этого может служить знаменитый XVI эпод Горация, написанный спустя четыре десятилетия после рассмотренного эпизода с Серторием. Поэт с горечью восклицает, что уже второе поколение истребляется в гражданских распрях. Рим, выдержавший нашествия этрусков и Ганнибала, германцев и Спартака, будет теперь погублен нынешним, заклятым кровью, нечестивым поколением (inpia aetas), при котором город будет захвачен вражескими всадниками. Чтобы избежать этих бедствий, говорит Гораций, всем римлянам или хотя бы лучшим из них — тем, кого еще не оставило мужество, — нужно, поклявшись даже не думать о возвращении, отплыть на поиски новых, счастливых земель. Нас ждет, убеждает поэт, Океан: найдем же блаженные берега, богатые острова, где нераспаханная земля сама дает урожаи, где из дубов текут потоки меда, коровы и козы сами несут домой молоко, где нет ни хищных зверей, ни ядовитых змей, ни болезней, где климат смягчается самим небесным царем. Юпитер специально «удалил», «отдалил» эти острова для благочестивого рода, когда сначала испортил бронзой золотое время (tempus aureum), а затем закалил железом поколения (saecula), из которых лишь благочестивым людям, согласно пророчеству поэта, будет предоставлена теперь благоприятная возможность бегства.

Приведем (в сокращении) поэтический перевод этого произведения:

Вот уже два поколенья томятся гражданской войною,

И Рим своей же силой разрушается,

(…) Рим, что сумел устоять пред германцев ордой синеокой,

Пред Ганнибалом, в дедах ужас вызвавшим,

Ныне загубит наш род, заклятый братскою кровью,

Отдаст он землю снова зверю дикому!

Варвар, увы, победит нас и, звоном копыт огласивши

Наш Рим, над прахом предков надругается;

Кости Квирина, что век не знали ни ветра, ни солнца,

О ужас! будут дерзостно разметаны…

Или, быть может, вы все, иль лучшие, ждете лишь слова

О том, чем можно прекратить страдания?

Слушайте ж мудрый совет: подобно тому как фокейцы,

Проклявши город, всем народом кинули

Отчие нивы, дома, безжалостно храмы забросив,

Чтоб в них селились вепри, волки лютые,

Так же бегите и вы, куда б ни несли ваши ноги,

Куда бы ветры вас ни гнали по морю!

(…) Верные клятве такой, возбранившей соблазн возвращенья,

Мы всем гуртом, иль стада бестолкового

Лучшею частью, — бежим! Пусть на гибельных нежатся ложах

Одни надежду с волей потерявшие.

Вы же, в ком сила жива, не слушая женских рыданий,

Летите мимо берегов Этрурии;

Манит нас всех Океан, омывающий землю блаженных.

Найдем же землю, острова богатые,

Где урожаи дает ежегодно земля без распашки,

Где без ухода вечно виноград цветет,

Завязь приносят всегда без отказа все ветви маслины

И сизым плодом убрана смоковница;

Мед где обильно течет из дубов дуплистых, — где с горных

Сбегают высей вод струи гремучие.

Без понуждения там к дойникам устремляются козы,

Спешат коровы к дому с полным выменем;

С ревом не бродит медведь там вечерней порой у овчарни,

Земля весной там не кишит гадюками.

Многих чудес благодать нас ждет: не смывает там землю

Мочливый Евр дождями непрестанными,

И плодородных семян не губит иссохшая почва:

Все умеряет там Царь Небожителей:

Не угрожают скоту в той стране никакие заразы,

И не томится он от солнца знойного.

(…) Зевс уготовил брега те для рода людей благочестных,

Когда затмил он золотой век бронзою;

Бронзовый век оковав железом, для всех он достойных

Дает — пророчу я — теперь убежище.

Гораций. Эпод XVI

Пер.Л. П. Семенова-Тян-Шанского

Наиболее вероятной датой написания эпода, видимо, следует считать начало 40 года до н. э. — один из самых тяжелых для Рима моментов эпохи гражданских войн. Именно в это время осознание крайне бедственного, даже гибельного положения отечества могло прийти к молодому Горацию, испытавшему накануне сильнейшие потрясения в собственной жизни.

Из краткой биографии у Светония и из разрозненных автобиографических замечаний мы знаем, что двадцатидвухлетний Квинт Гораций Флакк, сын вольноотпущенника из Венузии, проходил обучение в Афинах, когда вспыхнувшая гражданская война между последователями убитого Цезаря и оставшимися республиканцами привела его в армию Марка Брута. Там он вскоре получил — видимо, не столько из-за личных заслуг, сколько из-за нехватки опытных командиров — высокую должность военного трибуна. Две битвы при Филиппах осенью 42 года до н. э., закончившиеся разгромом республиканцев и самоубийствами их вождей Брута и Кассия, обернулись для Горация неожиданным и полным крушением всех его успехов и планов на будущее. Позорное бегство с поля боя, утрата отцовского дома и земли, «дерзкая бедность» с «подрезанными крыльями», жалкие заработки в Риме после объявления амнистии — таковы те новые обстоятельства, в которых он, по его собственному позднейшему признанию, впервые (41 год до н. э.) начал писать стихи.

После пережитой катастрофы Горацию вовсе не нужно было искусственно «моделировать» то настроение отчаяния и изгнанничества, которым проникнуто его стихотворение. Подобные настроения были близки в те годы многим современникам поэта. Если ожидания гибели Рима тревожили умы римлян еще в 80-е годы, то на «смутные» годы, последовавшие за убийством Цезаря, приходится своеобразный пик панических настроений, вызванных кровавыми репрессиями (проскрипциями), конфискациями земель, бесконечными гражданскими раздорами, неблагоприятными знамениями и мрачными пророчествами. После битвы при Филиппах, например, у большинства, по словам историка Диона Кассия, страх был так велик, что они не были в состоянии что-либо придумать и готовились к тому, что все погибнут; при этом наблюдалось массовое переселение граждан из Италии.