Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - [45]
Глава 5
Возникновение империи гуннов
В предыдущей главе были описаны образ жизни и обычаи гуннов. Теперь обратим наше внимание к истории возникновения империи гуннов – первой туранской империи, о которой у нас есть определенные исторические свидетельства. Как мы уже упоминали, это имело место в III в. до н. э.
В то время, о котором мы говорим, большая часть Монголии уже находилась в руках гуннов или их ближайших союзников. К северу от Монголии лежал огромный лесной регион, известный сегодня как Сибирь. Вероятно, различные тюркские, монгольские и тунгусские племена уже жили в южной части Сибири, а за ними, дальше к северу, обитали всевозможные примитивные палеоазиатские народы. Наши знания об этих народах крайне скудны. Густые сибирские леса оказались настолько неподходящим местом для ведения военных действий силами конницы, что гунны редко или вообще никогда не совершали набегов в этом направлении.
К востоку от гуннов в восточной части Монголии и в Западной Маньчжурии обитало сильное племенное объединение, известное как дунху, или «восточные варвары». Дунху, как и гунны, были конными кочевниками. На самом деле во всех наиболее важных аспектах образа жизни и обычаев эти «восточные варвары» так сильно походили на гуннов, что изучение одной группы в значительной мере проливает свет на другую. Раньше было принято считать этих дунху тунгусами (в основном благодаря чисто случайному сходству названий) и, следовательно, предшественниками такого народа, как маньчжуры (до 1636 г. – чжурч-жэни). Теперь мы знаем, что дунху были либо монголами, либо тюрками, причем большинство мнений склоняется в сторону первого. Несмотря на то что в дальнейшем они были завоеваны гуннами, некоторые из племен дунху сохранились как отдельные образования, и позже, после падения гуннской империи, смогли сыграть важную роль в истории Дальнего Востока.
Дальше на восток располагалась Северная Маньчжурия, населенная различными тунгусскими племенами, получившими у китайцев общее название сушэнь. Много веков спустя эти тунгусские народы смогли играть определенную роль в истории, но во времена гуннской империи они были первобытными охотниками и рыболовами, не знавшими лошади и не имевшими практически никакой политической структуры. Юго-Восточная Маньчжурия в тот период была в значительной степени населена корейцами, которые уже испытали на себе сильное влияние Китая и китайской культуры и не имели ничего общего с кочевниками гуннами или дунху. Как и Сибирь, Северо-Восточную и Юго-Восточную Маньчжурию покрывали густые леса, и потому оба этих региона практически не подвергались нападениям гуннов.
К западу от Монголии и от империи гуннов лежал просторный степной Туркестан, занятый в то время, как мы уже видели, не тюрками, а другими народами, говорившими на иранских языках. В Северном Туркестане господствовали племена кочевников сарматов, а Южный Туркестан находился в руках бактрийцев и согдийцев, которые уже приобрели навыки земледелия. Все это мы уже знаем. Но в дополнение следует сказать несколько слов о народах, обитавших на границе Туркестана и Монголии.
Непосредственно к востоку от Южного Туркестана располагается регион, где протекает река Тарим, который обычно называют Китайским Туркестаном. Однако слово «Китайский» совершенно не подходит для этой области, поскольку она входила в состав Китайской империи только очень короткое время из ее долгой истории. Столь же неподходящим является и слово «Туркестан», поскольку до IX в. н. э. населяли эту область в основном не тюрки или другие туранцы. По этой причине мы предпочитаем называть этот регион Кашгарией, с учетом того, что его главным городом является Кашгар.
В III в. до н. э. практически вся территория того, что мы решили называть Кашгарией, находилась в руках народов, говоривших на индоевропейских языках. Большинство этих народов говорило на иранском языке и, следовательно, на языке, родственном тому, на котором говорили народы, обитавшие как в Северном, так и в Южном Туркестане. Но в северо-восточной части этого региона (Куча и Турфан) говорили на языке, который обычно называют тохарским. Тохарский язык занимает особое место в лингвистике. Хотя он, несомненно, относится к семейству индоевропейских языков, внутри этого семейства он принадлежит не к восточной группе, как санскрит и иранские или славянские языки, а к западной группе, все остальные члены которой используются в Западной Европе. До сих пор остается загадкой, каким образом тохарцы со своим западным языком оказались так далеко на востоке индоевропейского мира[32].
Между народами, обитавшими в Кашгарии, существовало еще одно важное различие. Большинство обитателей этого региона, как и народы Южного Туркестана, оставили кочевой образ жизни и привыкли обрабатывать землю или жить в городах. Им так и не удалось объединиться в единое политическое образование, и они, подобно древним грекам, были разделены на множество мелких городов-государств. Китайские хроники говорят о более двадцати шести таких княжеств. Самыми значимыми из них были находившиеся на юге в тех местах, которые сейчас называются Хотан, Яркенд и Кашгар, или в районе Кучи, Карашара (Яньци) и Турфана на севере и северо-востоке.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Балерина в прошлом, а в дальнейшем журналист и балетный критик, Джули Кавана написала великолепную, исчерпывающую биографию Рудольфа Нуреева на основе огромного фактографического, архивного и эпистолярного материала. Она правдиво и одновременно с огромным чувством такта отобразила душу гения на фоне сложнейших поворотов его жизни и борьбы за свое уникальное место в искусстве.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Павел Дмитриевич Брянцев несколько лет преподавал историю в одном из средних учебных заведений и заметил, с каким вниманием ученики слушают объяснения тех отделов русской истории, которые касаются Литвы и ее отношений к Польше и России. Ввиду интереса к этой теме и отсутствия необходимых источников Брянцев решил сам написать историю Литовского государства. Занимался он этим сочинением семь лет: пересмотрел множество источников и пособий, выбрал из них только самые главные и существенные события и соединил их в одну общую картину истории Литовского государства.